Он поцеловал уголок ее губ, игриво коснулся языком кончика носа и провел ладонями по телу, ощущая изгиб талии, выпуклости грудей и ягодиц. Сжал их, слегка приподняв ее. Серена обняла его и с внезапной настойчивостью прижалась всем низом живота к затвердевшей мужской плоти, словно сегодняшние любовные забавы были всего лишь прелюдией, разжигавшей, но не утолявшей аппетит. Она хотела стать частью Себастьяна, родной и близкой ему.
Все еще держа ее на весу, он шагнул к кровати и позволил ей скользнуть по нему, прежде чем наклонить голову и поцеловать ложбинку на ее плече, провести языком по шее, ощутить сладкий аромат ее кожи, вдохнуть тяжелое благоухание волос, которые он поднял, чтобы не мешали поцелуям.
Голова Серены откинулась назад, когда он целовал ее шею в том месте, где быстро бился пульс. Она сжала его бедра, сраженная собственным желанием.
— Скорее! Войди в меня прямо сейчас, любимый.
Она стала возиться с завязками его панталон и тихо застонала от удовольствия, когда его нетерпеливая плоть вырвалась наружу, пульсируя желанием под стать ее собственному.
Себастьян грубо стащил сорочку с ее плеч, снова сжал ее попку и поднял на себя. Она обхватила ногами его бедра, чувствуя, как он входит в ее влажное открытое лоно. Они стояли, слившись в одно целое, не двигаясь, просто радуясь чуду их союза.
Серена почувствовала, как его плоть пульсирует глубоко в ней, и медленно сжала ее внутренними мышцами, услышала, как он охнул, увидела, как его глаза широко раскрылись, и с тихим вскриком восторга снова сжала его, ощущая, что ее собственный экстаз совсем близко, хотя они даже не двигались. Достаточно того, что он пульсирует в ней. Достаточно сознания, что, стиснув его плоть потаенными мышцами, она может дать ему блаженство.
— Если сделаешь это снова, мы оба пропали, — прошептал он, все крепче сжимая ее ягодицы.
— Знаю, — лукаво усмехнулась она и сделала это снова.
Они льнули друг к другу, едва дыша, под натиском наслаждения, пока волны восторга не улеглись. С тихим стоном капитуляции Себастьян упал на кровать, по-прежнему крепко держа Серену и вовремя увернувшись, чтобы не придавить.
Они лежали, сплетясь в объятиях, лицом к лицу, среди смятой одежды, ожидая, пока кровь замедлит бег по жилам. Себастьян видел, как пульсация на шее Серены постепенно замедляется. Он лениво гладил влажные пряди иссиня-черных волос, потом откинул их со щек и кончиком мизинца стал обводить нежную раковину ушка. Она улыбнулась, потому что сил на иной ответ не было. Он погладил ее бедро, сжал округлое колено, прежде чем снова двинуться вверх.
— Подожди, — едва слышно взмолилась она. — Я должна немного отдохнуть.
Он рассмеялся и, отодвинувшись, приподнялся на локте.
— Я начинаю думать, что ты лучше знаешь мужскую анатомию, дорогая девочка. Пройдет не менее получаса, прежде чем я снова буду готов.
— О, ты знаешь, о чем я. Ты собрался снова возбудить меня, измучить ласками, а я слишком слаба.
Он погладил ее по попке.
— Хорошо, хорошо, обещаю на время оставить тебя в покое.
Серена легла на спину.
— На столе вино. Может, будет лучше, если ты разденешься?
Протянув руку, она погладила его обмякшую плоть.
— Бедный маленький мышонок.
— О, дай время, и он будет задиристым как петушок и твердым как сталь, — объявил он, соскользнув с кровати, и тут же сел на край, чтобы стащить башмаки.
— Совершенно необычная ситуация. Слыхано ли это, чтобы любить женщину, даже не сняв обуви!
За башмаками последовали помятый камзол, жилет, сорочка и панталоны.
— Вот так лучше. Но если не возражаешь, я желаю быть с тобой на равных.
Голый, он нагнулся над ней и принялся расстегивать пуговички.
— Я сама, — поспешно пробормотала она. — А ты пока налей вина.
Он слегка нахмурился, но согласно кивнул.
— Как пожелаете, мадам.
Она старалась не поворачиваться к нему поврежденной щекой в уверенности, что в полумраке он ничего не заметит, однако ее запястья по-прежнему были красны и в синяках. Хотя у нее было придумано объяснение, на случай если Себастьян спросит, все же лучше, если он ничего не заметит. Наверное, она сможет действовать здоровой рукой, так чтобы этого не было видно, и держать вторую поближе к боку.
Серена сняла сорочку, бросила на пол и легла на подушки, наблюдая, как Себастьян подбрасывает дров в огонь.
В спальню продолжали доноситься неясные звуки из салонов.
— Интересно, что скажет генерал, если догадается, что происходит в нескольких шагах от него, — пробормотала она.
Себастьян медленно выпрямился.
— Неужели так уж необходимо напоминать мне о том, где мы сейчас с тобой находимся?
— У врат ада? — весело спросила она, пытаясь пошутить.
— Что-то в этом роде. Как тебе удалось отделаться от присутствия в салонах?
— Отговорилась нездоровьем.
— Понятно. Достаточно веский довод.
Он сунул вощеный фитиль в огонь и принес его, чтобы зажечь свечи в стоявшем на ночном столике канделябре.
— О, пожалуйста, не надо, — попросила Серена. — Я все-таки больше люблю темноту. При ней все кажется сном, восхитительным сном, от которого не хочется просыпаться. Если ты зажжешь свечи, я проснусь.
Он удивленно вскинут брови, но снова повиновался:
— Что за странная идея. Но пусть будет как ты пожелаешь.
Бросив фитиль в огонь, он налил два бокала Канарского и принес их к кровати. Сел рядом с Сереной, набрал в рот вина, прежде чем поцеловать ее. Она приоткрыла губы и отведала вина из необычной чаши.
Серена рассмеялась. Такое необычное, такое чувственное ощущение, почти все равно что заниматься любовью.
— Еще.
Он сделал второй глоток. И снова поцеловал ее.
— Совершенно новый способ делить чашу с вином, — объявила Серена, слизнув каплю с губ. — Где ты этому выучился.
— Неужели ты так хочешь узнать? — поддразнил он, отбирая у нее бокал.
— Ложись, у меня другая идея.
Серена повиновалась и легла на спину. Что-то холодное полилось в ямку пупка, и она невольно вздрогнула.
— Лежи смирно, — велел он. — Иначе прольешь.
Безмолвный смех сотряс ее, но она старалась лежать неподвижно, когда он нагнулся и стал лизать вино из крошечной чаши. Ей стало щекотно, и она принялась извиваться.
Себастьян положил голову ей на живот и стал оглядывать ее тело, лениво обводя пальцем соски. Он любил ее груди, полные и упругие на стройном, худощавом теле. Впервые увидев ее обнаженной, он удивился их полноте. В одежде она казалась высокой и стройной как ива. Даже в платье с большим вырезом выпуклости грудей были не так заметны из-за ее роста, и каким восхитительным сюрпризом было обнаружить столь щедрую красоту!
