Она словно растворилась в его объятиях, растаяла, когда он обхватил ладонями ее лицо. То, что происходило сейчас, было далеко от целомудрия, как небо от земли; это была прелюдия к греху и скандалу. И совсем не вязалось с тем, что он только что рассказал.
— Пропади она пропадом, эта честь, — пробормотал он и припал к ее шее. — И моя репутация. Мне все равно, что обо мне подумают.
Он прижал ее крепче. Его слова опьяняли так же сильно, как поцелуи, и она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
Джессика уперлась ладонями в его грудь и слегка оттолкнула.
— Вы не можете говорить серьезно. Вы просто потеряли голову от поцелуя. Вы же не хотите сказать, что готовы отказаться от славы и положения в обществе…
— Вряд ли до этого дойдет, но… да, Джессика. Если это будет означать счастье быть с вами. — Он глубоко вздохнул и покачал головой. — Я слишком тороплюсь. Разрешите мне сделать все как полагается. Могу ли я навестить вас завтра вечером? — Он понизил голос. — Вас… одну.
Завтра вечером. У нее как раз останется один день, чтобы разрушить его жизнь. Как удобно.
Да, сэр Марк. Приходите. Я уничтожу вас.
Да, сэр Марк. Я встречу вас одна и затащу вас в свою постель.
Да, сэр Марк. Я разрушу ваше доброе имя, погублю вашу честь и продам все это за тридцать сребреников.
— Пожалуйста, не будьте ко мне холодны. Я не мог думать ни о чем, кроме вас, все эти дни. И ночи тоже.
О да. Она победила. Но это была совсем не та победа, о которой она мечтала, когда этот план впервые возник у нее в голове. Тогда ей хотелось, чтобы сэра Марка привела к ней животная страсть, покорность инстинкту, а не это осознанное решение. Чтобы ее собственные чувства молчали, а голова оставалась холодной и ясной. Чтобы то, что произойдет между ними, было не более чем циничным актом физической любви между мужчиной и женщиной.
Как это было не похоже на нынешнее ощущение от прикосновения его руки к ее щеке. Она чувствовала, что дышит одним воздухом с ним, и в этом не было ничего от вожделения. И он хотел не только ее тела.
Вы не одна. Позвольте мне защищать вас.
Это была горькая победа. Победа, которая ранила больнее поражения.
Она посмотрела ему в глаза. В вас есть определенного рода чистота. И честность.
Он ошибался. Он так ошибался. Но что еще ей оставалось делать? Если сейчас она уйдет, то не получит ничего. Если нет…
Был ли у нее выбор? В Лондоне Джессику не ждало ничего хорошего — только еще больше долгов, еще больше позора. Она не могла сделать такое с ним, но не могла и вернуться к своей прежней жизни. Это было выше ее сил.
Нет, Джессика. Если ты смогла пережить смерть Амалии, то переживешь и это.
— Джессика? — Марк снова дотронулся до ее щеки. — Я очень этого хочу. Я хочу вас.
Она будет проклята навеки за то, что предала доверие единственного хорошего человека, который встретился на ее пути. Но ведь ее в любом случае ожидал ад. Когда ты знаешь, что тебя приговорят к повешению за кражу одной овцы, не лучше ли украсть сразу все стадо?
— Да, Марк, — тихо сказала она. — Вы можете навестить меня. Скажем, в семь вечера? Я позабочусь о том, чтобы нас никто не побеспокоил.
Он коротко кивнул, потом наклонил голову и еще раз быстро поцеловал ее. Его губы были нежными и теплыми, но Джессике показалось, что над головой раздался заунывный похоронный звон. Ее судьба была решена.
Она разрушит его жизнь. Оставалось только надеяться, что тем самым она не разрушит и свою.
Джессика уповала на то, что Марк все же передумает и не придет. Но он не только пришел, но и принес ей цветы. Он сам нарвал букет, буйную смесь купыря и лилий. Когда он передал его Джессике, она почти услышала, как ее сердце разбилось на тысячи кусочков.
Пока она искала, куда бы поставить цветы, Марк снял шляпу и перчатки. Он долго вертел их в руках, не зная, куда положить, и наконец неловко приткнул на кофейный столик. В первый раз за все время Джессика заметила, что он смущен и как будто бы стесняется.
— Вы волнуетесь. Не стоит.
Он слабо улыбнулся.
— Я не до конца уверен в вашей ко мне благосклонности.
Она подняла бровь:
— В самом деле, Марк?
Его улыбка вдруг исчезла. Он решительно выдвинул вперед подбородок и шагнул к ней. Но против ожиданий Джессики он не заключил ее в свои объятия, не привлек к себе и даже не поцеловал. Вместо этого он взял обе ее руки в свои и нежно сжал.
К ее ужасу, он опустился на одно колено, снял с руки перстень и положил его в ее ладонь.
— Джессика, — тихо сказал Марк. — Не окажете ли вы мне честь стать моей супругой?
Джессика похолодела.
Значит, она его не соблазнила. Она думала, что подготовилась ко всему, что может произойти в этот вечер, но этого предвидеть никак не могла. Даже если бы она не была падшей женщиной, если бы оставалась прежней Джессикой Карлайл, добродетельной дочерью викария, Марк никак не мог стать подходящей для нее партией. Они находились на разных ступенях социальной лестницы, их разделяли сотни миль! Брат Марка был герцогом. Королева Виктория пожаловала ему титул. Джессика же была никем.
Она не знала, что ей делать.
Скажи «да».
Ей не нужно будет губить его репутацию. С помощью брата Марк мог бы получить специальное разрешение на брак уже через несколько дней. Они смогли бы пожениться до того, как правда о ее прошлом выйдет наружу. Ей не нужно будет торговать своим телом. Она получит свободу — и заодно Марка.
Но разрушить репутацию и сломать жизнь — разные вещи. Если бы она соблазнила сэра Марка и сделала этот факт достоянием общественности, то поднялась бы целая буря. Он подвергся бы всеобщему остракизму, но разговоры затихли бы уже через несколько месяцев. Но женить на себе обманом? Таким образом она лишила бы его всякой надежды на счастливое будущее, не омраченное ложью и предательством. И от этой лжи она не избавится за всю свою жизнь, и не важно, сколько денег у нее будет.
Она не могла совершить такое с ним. И с собой тоже.
— Джессика, дорогая. — Марк продолжал стоять на коленях. — Вы должны ответить «да», только тогда я смогу снова вас поцеловать.
Она не разрешала себе думать об этом раньше. Любовь казалась такой же иллюзорной, как и надежда. Какой смысл размышлять о том, что никогда не сбудется? Но в эту секунду все стало понятно. Она любила Марка. За то, что его не заботила разница в их социальном положении. За то, что она так и не смогла совратить его, заставить отказаться от собственных принципов.
Но как выяснилось, любовь не была нежной. Любовь не была доброй. Любовь была невероятно, отчаянно ревнива. Джессика не могла согласиться на предложение Марка, и это означало, что уже через несколько минут она станет ему не нужна. Все то хорошее, что появлялось в ее жизни, рано или поздно безжалостно у нее отнималось. А Марк был самым лучшим, самым невероятным чудом… как когда-то Амалия.
