Мысли эти пронеслись в голове за мгновение, и Кэтрин быстро ответила:
— Если вы имеете в виду, что я боюсь остаток жизни провести так же, как начало, то вы совершенно правы.
— Чёрт подери, я не твой отец!
— В настоящий момент сходство весьма сильное. Он тоже всегда грубит, если ему противоречат.
— Я не грублю тебе! — проорал Макс.
— Какая жалость, что под рукой у вас нет ни бутылки, ни кружки, — направляясь к выходу, проговорила мисс Пеллистон. — Иначе вы могли бы запустить ею в меня — и сходство оказалось бы полным.
С тем она и удалилась.
* * *
К великому облегчению Кэтрин, никто не заметил её чересчур долгого отсутствия. Леди Эндовер, не переставая, тошнило, и члены семьи всё своё негодование обратили на неё.
Посему, когда Кэтрин вернулась, ей не стали задавать неудобных вопросов, а лишь коротко уведомили, что они уезжают, как только подадут экипаж. Она, если захотела бы, могла остаться — леди Гленкоув предложила себя в качестве дуэньи, — но Кэтрин не пожелала более задерживаться в этом месте. Дома она будет ухаживать за леди Эндовер, что поможет отвлечься от собственных невесёлых мыслей.
Лорд Рэнд если и испытывал какие-то волнения, то, должно быть, поборол их в результате весьма краткого сражения, ибо покинул грот вскорости после мисс Пеллистон и направился — правда, другой дорогой — на поиски леди Дианы. Обнаружив сию богиню, он весь обратился в любезную учтивость и посвятил ей так много времени, что следующие двадцать четыре часа леди Гленкоув провела в состоянии райского блаженства.
* * *
Джентльмены по-разному переживали отказ.
Лорд Рэнд, будучи во второй раз отвергнут мисс Пеллистон, с присущей молодости отходчивостью решил, что пора бы уже ухватить намёк и отправиться туда, где ему больше рады.
Лорд Броуди же не был столь отходчив. Столкнувшись с неудачей, он не придумал никакого иного выхода — и впал в дурное расположение духа, мыслями мечась взад и вперед по одной и той же узкой тропе, пока не протоптал в ней траншею, столь глубокую, что за ней уже ничего не видел.
Он тоже покинул празднество рано, в горькой ярости, про себя клянясь разгласить свою историю повсюду. Он не мог приступить к сему обнародованию прямо на празднике Венткуров, потому как поблизости постоянно крутился лорд Рэнд. Этот малый однажды уже объявился в неподходящий момент: как знать, может, это вошло у него в привычку. Лорд Броуди не был от природы любопытен и не горел желанием проверить, каково было Чолли со сломанным носом.
Обратная дорога заняла полтора часа, на протяжении которых он, не переставая, дулся. В результате сего занятия в голове Броуди зародились некоторые сомнения, одно из которых крепчало тем больше, чем ближе он подъезжал к городу. К тому времени, как он добрался до своего любовного гнёздышка, сомнение это раздулось до огромных размеров. Маленькая ведьма упорно доказывала, что в жизни не была в том борделе. Будь на её месте обычная леди, любой согласился бы, что она наверняка стала бы всё отрицать. Беда в том, что барон имел дело с Кэтрин Пеллистон, к числу наиболее неприемлемых черт которой относилась невыносимая честность.
Может, лондонское общество изменило её… оно всех меняет… выглядит она уж точно по-другому. Но если она всё-таки осталась прежней, а он распустит жуткую, ничем не подтверждённую сплетню, тогда Пеллистон, Эндовер, Рэнд… и бог знает кто ещё… все они станут сражаться за честь вонзить в его сердце клинок или пулю.
Оставался единственный способ разузнать правду. Посему лорд Броуди, оставив лошадь в конюшне, взял наёмный экипаж и направился в менее процветающие районы.
Должно быть, в этот день ему сопутствовала удача, потому как, подъезжая к публичному дому, он встретил Чолли, избежав таким образом разговора с самой Бабулей, который обошёлся бы ему в куда более кругленькую сумму.
Пинта джина и один золотой сделали обычно молчаливого Чолли на удивление разговорчивым. Другими словами, он расписал, что интересующая Броуди «деревенская служаночка» обладала огромными зеленовато-жёлто-коричневыми «глазищами цвета рома» и гнездом из кудрей на голове. К тому же девчонка, сошедшая с дилижанса, следующего в Бат, была весьма невысокого роста и очень тощей… на что Чолли не преминул указать Бабуле. Та в ответ возразила, что девушка похожа на ребёнка, что для многих джентльменов как раз очень желательно, ведь они полагают, что дитя не наградит их сифилисом.
— Тогда зачем, спрашивается, — обиженно продолжал Чолли, — старая ведьма первым делом отдала её ему, коль знала, что он любит уступчивых бабищ, а вовсе не детишек? Я-то сразу смекнул, что добром это не кончится, но она не стала меня слушать… а кому нос-то сломали? Не ей же. — Он сердито уставился в свой бокал. — Не то чтобы его прежде не ломали, но ведь тогда дело было в доброй драке, которую я затеял сам. А всё из-за того, что старая ведьма считает себя шибко умной. Я-то наперёд знал, что так выйдет… но она ведь за это мне и платит. У того типа, — добавил он со смесью негодования и восхищения, — кулаки, как мельничные жернова.
Лорд Броуди не отличался особой сообразительностью, но жажда мести, как и любовь, творит чудеса. Порой у него возникало некое подобие мысли, и если он упорно не выпускал его из головы… да с некоторой помощью… оно вполне могло переродиться в настоящий замысел.
— А хотел бы ты, Чолли, свести с этим парнем счёты, притом даже близко не подходя к нему? Хотел бы ты поквитаться с ним, да к тому же заполучить целую гору вот таких блестяшек? — Он кивком указал на монету, лежавшую между ними на грубо сколоченном столе.
Чолли изрёк, что после должных уговоров ему, может статься, сие предложение будет вполне по душе.
Лорд Рэнд не пережил бы ни бесчисленных эскапад юности, ни своих более зрелых похождений, полагаясь лишь на чистую удачу. Его инстинкты были превосходно отточены. В любой опасности он чётко знал, каковы его надежды на выживание, ибо понимал, с каким количеством неприятностей ему справиться под силу.
Он мог, к примеру, дать отпор двум огромным неповоротливым скотам, вознамерившимся разорвать его на части, как случилось у Бабули Грендел. Он знал, на чьей стороне перевес, когда шлюха приставила к его голове пистолет. А посему понимал, что с Кэтрин Пеллистон у него нет ни единого шанса.
Макса неприятно удивила глубина собственного разочарования, когда она вновь отвергла его предложение. Он считал, что предлагает ей брак по тем же причинам, на которые ссылалась она сама. Теперь же осознал, что не всё так просто. Хотя Кэтрин и являла собой воплощение всего, что Макс не приемлел в женщинах, он был весьма привязан к ней, и очарован, и, вероятно… вопреки здравому смыслу, в приступе безумия или чем бы оно там ни было… короче говоря, очень вероятно, что он даже влюблен в неё, чёрт побери.
