Мистер Эр приободрился.
— Боюсь, ты зря это сделал. Это средство не так уж безопасно, иногда оно оказывает побочное действие. Применять его следует только против сильных болей. Как он выглядел, когда ты оставил его в дилижансе?
Я рассказал об отъезде Эдгара и об обещании возницы присмотреть за ним.
— Ну, ладно, пожалуй, всё нормально. На этот раз тебе повезло. — И без дальнейших комментариев мистер Эр взял меня за руку, и мы пошли в дом, но меня насторожил его взгляд — слишком встревоженный.
Перекинувшись парой слов с Джоном, я вышел из дома и отправился в конюшню. Теперь оставалось только дожидаться визита мисс Ингрэм.
Сняв пиджак, я улёгся на кровать. Лондонская газета, которую я держал в руках, была черна от слов, но хотя глаза мои пробегали по строчкам и колонкам вновь и вновь, я улавливал в них всё меньше смысла. Полночь уже миновала, и снова переменилась погода, заморосил дождик. Наконец в окно постучали. Я отворил дверь.
Она вошла, клубы тумана вились над огромным серым плащом. Коснувшись её плеча, я повернул её к себе, сполохи огня из очага осветили лицо. Озаренные лёгкой влажной дымкой щёки пылали. Я расстегнул крючок под воротником и приподнял плащ над её плечами. На ней был такой же, как вчера ночью, тонкий как паутинка белый пеньюар, только на этот раз поверх него — никакой накидки. Снимая с неё плащ, я воспользовался этим, чтобы прижать её к себе.
Сначала она отвернулась от поцелуя, но через минуту рассмеялась, положила руки мне на грудь и оттолкнула.
— Вы меня удивляете, мистер Хитклиф! Разве вам неизвестно, что, когда к вам приходит дама, положено повесить её плащ и предложить ей кресло?
В ответ я сорвал с неё мокрый плащ и швырнул к очагу, упавшие с него капельки воды зашипели на раскалённых камнях. Она насмешливо глядела на меня. Не успела она и слова сказать, как я схватил её на руки и, не слишком церемонясь, плюхнул на кровать. Потом остановился, глядя на неё сверху вниз.
— Сделать это?
Лежа неподвижно, она улыбнулась мне.
— Может быть, мистер Линтон был прав.
— И что же сказал Линтон? Я сел на край кровати.
— Что, несмотря на сегодняшние события, вы хотели не спасти его, а убить.
— Поразительно! А не объяснил ли он, чем вызвано такое своеобразное желание, или он относит это на счёт необузданной кровожадности? — Я положил руку на белую щиколотку, выглядывавшую из-под влажных кружев пеньюара.
— Он не объяснил, но я читаю его мысли.
— О прелестный оракул! И о чём же он думал? — Я снял с неё промоченные дождём бархатные ночные туфельки и ладонями пытался согреть её ступни.
— Не могу, разумеется, сказать наверняка, но, возможно, он вообразил, что вы уязвлены его успехом в… в некоторой области, — объявила она, пошевелив пальцами ног.
Я лёг рядом с ней.
— Ах! И в какой же именно области?
— Мистер Хитклиф! Вам лучше знать, чем кому бы то ни было!
— Может, он имел в виду эту область? Или вот эту? — Ещё минуту она смеялась и сопротивлялась, потом стихла под моими ласками.
В дверь громко постучали, и почти сразу вслед за стуком в замке повернулся ключ. Мы рывком поднялись и замерли. В дверях стоял Джон и глядел на нас, сидящих на кровати.
— Будут какие-нибудь распоряжения, мистер Хитклиф?
— Нет, спасибо, Джон. Утром прежде всего зайди ко мне — за дальнейшими приказаниями.
Джон поклонился и вышел так же внезапно, как и вошёл.
Мисс Ингрэм истерически глотала воздух.
— За дальнейшими приказаниями? Дальнейшими? Что вы имели в виду? Зачем он приходил?
— Я велел ему…
— Что? Вы с ума сошли? Задумали погубить меня?
— Успокойтесь. К чему мне вас губить? Он верный человек и сделает то, что я скажу. Он и слова не проронит — если только я не прикажу.
— Если вы не прикажете! Если? Зачем, ради всего святого, вам приказывать ему говорить?
— Я это сделаю только в том случае, если вы откажетесь мне помогать.
— О, вы жалкий… — Медленно меняясь в лице, она пристально смотрела на меня. — Вы не просто негодяй, вы ещё и дурак!
— В самом деле?
— Да, дурак! В этом не было нужды, нет! Во всех этих махинациях! Я любила вас или думала, что любила. — И слёзы хлынули градом.
— О, вы думаете, я хотел ЭТОГО? Ошибаетесь. Мне нужно совсем другое.
Это повергло её в долгое молчание. Потом с усилием она выпрямила спину и посмотрела мне в глаза гордо и спокойно — внешне, по крайней мере.
Признаться, я ощутил боль — не то чтобы раскаяния, но сожаления. Сожаления о том, что мне пришлось прибегнуть к такой мере. В смелости и хладнокровии мисс Ингрэм не откажешь. Но я взял себя в руки; я сам выбрал себе дорогу и назад пути нет.
— Чего вы от меня хотите? — спросила она.
— Хочу, чтобы вы вели себя так, будто события продолжают идти своим чередом. Чтобы эти события вытеснили из вашей памяти все прочие. И если вас об этом спросят, чтобы вы отвечали так, будто всё вернулось на круги своя.
— Весьма таинственно, но вы, безусловно, к этому и стремитесь. Что за события?
— По приезде сюда с первого же дня вы вовсю флиртовали с Линтоном. Ваше расположение ко мне было лишь дымовой завесой, прикрытием, но предпочтение вы отдавали Линтону. Я согласился в этом участвовать, идя навстречу обеим сторонам.
— Боже правый — какая гадость! Но продолжайте.
— Он сделал вам предложение, которое вы отчасти приняли, но сегодня, побывав на волосок от смерти, он воспылал страстью и, когда вы разговаривали у моста, стал настаивать, чтобы вы согласились вступить с ним в незаконную связь и пришли к нему на свидание сегодня же ночью. Это, безусловно, оскорбило вашу столь нежную душу. Сгоряча он продолжал свои домогательства и дошёл в конце концов до прямого оскорбления. Вы не просто отказали ему в свидании — вы разорвали с ним все отношения. Он воспринял это очень тяжело — наверно, поэтому и уехал так внезапно; никаких других объяснений быть не может.
Она задумчиво смотрела на меня.
— Я хочу знать, что вы сделали с Линтоном. Может быть, в самом деле убили. Я хочу это знать.
— Любое расследование обнаружит, что он жив и здоров и находится у себя дома на севере.
— Вы говорите уверенно. Полагаю, это и в самом деле так. И всё же — пусть даже и для того, чтобы прикрыть его исчезновение, — зачем вы сделали всё с такой злобой, с такой жестокостью?
Я пожал плечами.
— Возможно, я озлоблен и жесток. Возможно, я сумасшедший. А может, просто от скуки.
— Если бы вы могли себе представить, как вы мне отвратительны!
— Если бы вы могли себе представить, как мне безразличны ваши чувства!
