— Если бы вы могли себе представить, как мне безразличны ваши чувства!
Она схватила меня за плечо.
— Вы лжёте. Я вам не безразлична; далеко не безразлична. В таких вещах я никогда не ошибаюсь, и ни в ком я не была так уверена, как в вас.
— Это говорит лишь о том, что и богини ошибаются, когда в них играет кровь.
— Кровь отвечает на зов другой крови, и наша с вами кровь — не исключение. Отмените это, если сможете!
Я оторвал от себя её руки.
— Теперь это не имеет большого значения. Дело сделано. Вам придётся согласиться. От этого никто не пострадает, а ваша репутация только выиграет.
— Не повредит!.. Господи!.. — Она встала с кровати, на которой мы оба до сих пор сидели, и выпрямилась. — Да, я принимаю ваши условия. Вы не оставили мне выбора. Но сначала я скажу вам, что я о вас думаю.
Я встал перед ней.
— Что вы думаете обо мне?
— Я думаю, что сегодня у вас в руках был весь мир и вы бросили его в огонь. — На лице её было написано презрение.
Я, должно быть, улыбнулся, потому что она бросилась ко мне и изо всех сил стала меня трясти. Я не мешал ей, но скоро это упражнение её утомило, а может, почувствовала, что с таким же успехом она могла трясти мраморную статую. Так что, одарив меня тумаком вместо прощального поцелуя, она подхватила ночные туфли и плащ и открыла дверь, чтобы выйти, а потом, помедлив, произнесла не оборачиваясь:
— О, ещё одно слово, мистер Хитклиф… Я ВИДЕЛА лицо той женщины.
— Какой женщины?
— Это была не цыганка, — и захлопнула дверь.
Я остался один. Разделся и лёг в постель.
Эту ночь, каждую ночь — один. Лишь тьма и пустота в моих объятиях. Сколько ни зови, сколько ни мечтай, простирая в темноту руки, — нет тебя… нет тебя.
Хитклиф, верно, и впрямь был сумасшедший! Он и сам высказывал сомнения в здравости своего рассудка, и это последнее надругательство, это вероломство по отношению не только к мисс Ингрэм, но и к Кэти, которой он поклялся хранить верность, куда как ясно эти сомнения подтвердило. Какие ещё бредовые порождения больного сознания преподнесёт мне рукопись? Я перевернула страницу. Следующий лист, к моему облегчению, был исписан другим почерком: я узнала руку Нелли Дин.
Сэр,
следующие несколько страниц рукописи Хитклифа отсутствуют. Я уничтожила их. Когда по окончании медового месяца вернулись мистер и миссис Линтон, хранить и дальше свидетельство моего вмешательства в их судьбу я сочла небезопасным. Хозяйка была так любопытна — и к делам всех окружающих, и к их вещам тоже, — и я решила избавиться от письма.
Так вот, собравшись с духом, я принесла на кухню мою рабочую шкатулку, намереваясь сжечь то, что хранилось на дне. Даже в такие тёплые весенние деньки в кухонном очаге горел огонь. Я запихнула под решётку добрую кипу листов и готова была отправить вслед за ней другую, но тут в кухню вошла хозяйка.
Поспешно накрыв фартуком руку, я подумала, что движение это, пожалуй, скорее привлечёт внимание, чем что-то скроет, но миссис Линтон была слишком поглощена собственными тревогами, чтобы обратить внимание на мои постыдные тайны.
— Нелли, я потрясена, — сказала она.
— Да, мисс? — пробормотала я, запинаясь (за мной сохранялась привилегия иногда обращаться к ней по-прежнему).
Приложив к горлу руку, она нервически рассмеялась.
— Призрак, мне кажется, и очень странный призрак. Я не знаю, как описать это, — случалось тебе почувствовать, как ледяная рука проникает в грудь и сжимает сердце?
Тут уж я не совладала со своим лицом и рассмеялась.
— Нет, конечно, мисс, и вот уж не думаю, что такое может случиться с некоей чувствительной особой, только что вернувшейся из Лондона с мужем более любезным и ослепительным, чем она когда-либо заслуживала, — ибо, казалось мне, я знаю, куда влечёт её фантазия.
— Так вот, а я почувствовала, только что. Я распаковывала шкатулку с Перевала, шкатулку с моими старыми сокровищами — Изабелла, попадись они ей на глаза, сочла бы их пустяками и усмехнулась бы, — и мне попалось вот это. — Она раскрыла ладонь, и я увидела перевязанный алой нитью клок жёстких чёрных волос. — Это единственная реальная вещь, связанная с ним. Я нашла это в нашем тайнике на конюшне после его побега. Нелли, иногда мне кажется, может быть, он оставил это в знак того, что вернётся? Как ты думаешь, Нелли?
— Думаю, что вряд ли, мисс, — ответила я. — Клок волос — не слишком-то разборчивое послание, особенно если никаких других весточек больше не приходило.
— Что ж, — вздохнула миссис Линтон, — во всяком случае, стоило мне коснуться его, как на меня дохнуло холодом, прямо в дрожь бросило, хотя сейчас так тепло, мне стало дурно до полусмерти. Хитклиф, наверно, умер, а сегодня он дотянулся из могилы, или откуда бы то ни было, чтобы отнять моё счастье.
— Ох, мэм, — вновь встревожилась я, — не ходите вы по этой дорожке, а то опять не миновать нам жара и лихорадки, как три года назад. Вам бы выбросить из головы вашего прежнего ухажёра; ничего хорошего он в жизни не сделал, и коли он и вправду умер, то хоть не мешал бы другим, не насылал бы на них своё злосчастье.
Вместо того чтобы, по обыкновению, выгораживать передо мной старого приятеля, она тряхнула головой.
— Истукан! Истукан! Оставить меня, ни единого слова не сказав, а потом отнять покой!
В смятении она вышла из комнаты, так и не увидев, что прятала я под фартуком. Теперь можно было завершить начатое, но как знать, а вдруг, если я сожгу те листки, что пришли от Хитклифа, то навлеку на Мызу его проклятие, и оно погубит нас всех.
Более полувека минуло с тех пор, как довелось мне прочесть те утраченные страницы, но, прежде чем сжечь, я перечитывала их столько раз, да и память моя и поныне меня не подводит, что передать их суть я, пожалуй, смогу.
К посланию Хитклифа я ещё вернусь, но прежде мне надо излить весь свой гнев. Как он смел так обойтись с моим дорогим хозяином! Уж не говорю о том, как страшно он его изувечил, но к тому же он лгал — лгал, рассказывая, как вёл себя Эдгар Линтон по отношению к дяде и тётушке Дэнтам. Мне ли не знать мистера Линтона, мистер Локвуд, я служила ему двадцать лет и ни за что не поверю, что он мог так поступить, так пренебречь друзьями в угоду своим прихотям. Спору нет, он обожал чтение, с годами всё больше времени проводил в библиотеке, но человека любезнее, чем мой хозяин, предупредительнее, чем он, не найти на всём свете.
Итак, продолжу. Можете быть уверены, следующие несколько недель Хитклиф был начеку — не выплыло ли наружу его жестокое преступление, — но всё было спокойно. Мистер Линтон благополучно прибыл на Мызу Скворцов и некоторое время провёл в затворничестве, что нас невероятно поразило. Уединившись со своими книгами, он никого не желал видеть, даже мисс Кэти, а особенно избегал доктора Кеннета, хотя, как говорил мне этот достойнейший человек, мисс Изабелла не раз его приглашала, но каждый раз мистер Линтон выставлял его за дверь кабинета. Тогда я посчитала это запоздалым нервным расстройством, связанным со смертью родителей в прошлом году, и отчасти, может быть, так оно и было.
