— Прямо-таки революционная картина, — пробормотал Ракоци.
— Тут вы совсем не правы, сударь, — сказала Анжелика, испытывая гордость от сознания собственного превосходства. — Эти люди радуются акту справедливого короля в кавычках. Это насмешка над правосудием.
Она высунула голову, чтобы узнать, кого символизирует чучело. Ремесленник объяснил, что это Гурвиль, сборщик налогов в провинции Гайана, осужденный за спекуляцию и сообщник Фуке, чьи беззакония стали достоянием гласности.
Карета пробилась сквозь толпу и покатилась дальше. Анжелика погрузилась в раздумья. Молчал и ее спутник.
— Несчастный, — вздохнул он наконец, — бедная жертва тирании, осужденный жить вечно вдали от родины, куда не может вернуться, не подвергая себя опасности быть умерщвленным. Увы, эти отверженные скитаются по всей земле, за исключением своей родной страны, дорогу в которую им преграждает палка деспота.
— И которую они, без сомнения, заслужили. Не проливайте слез над судьбой Гурвиля и не критикуйте столь сурово короля. Что вы ответите, если я скажу, что Гурвиль чувствует себя прекрасно, что он находится во Франции, состоит на тайной службе у короля — короче, что этот человек в маске, который вышел сегодня утром из кабинета Кольбера, когда мы с вами сидели в приемной, и есть Гурвиль.
Ракоци схватил ее за руку, глаза его сверкнули.
— Да верите ли вы сами в то, что говорите?
— Теперь я в этом совершенно уверена.
— Теперь я понимаю, почему ваш король оплачивает борьбу революционеров с другим королем, — торжественно заявил Ракоци. — Он двуличен. Он подсовывает толпе маску преступника, а сам содержит его на тайной службе. Он подписывает мирный договор с Голландией, а затем втравливает Англию в борьбу с датчанами. Никто по-настоящему не знает, чего он хочет. Он и вас превратит в одну из своих бездушных марионеток, послушных его власти.
Анжелика потуже затянула плащ на плечах. Слова венгерского неистового революционера бросали ее то в жар, то в холод.
— Слушая вас, я не могу понять, ненавидите ли вы его или восхищаетесь им?
— Я благодарю бога, что он не мой король, так как ненавижу его власть, но я восхищаюсь им как человеком. Еще не родился тот человек, который сбросит его с трона.
— У вас очень странный образ мышления. Вы напоминаете мне дурачка на ярмарке, который собирался играть в кегли головами королей.
Венгерский принц рассмеялся.
Карета остановилась у ворот отеля дю Ботрэн, и Анжелика торопливо раздумывала, как расстаться с венгром и не обидеть его. Принц спрыгнул на землю и подал ей руку.
— Вот ваш дом. Сударыня, прошу вас, не забудьте того, что я вам говорил.
— Что вы имеете в виду?
— Выходите за меня замуж.
— Вы шутите?
— Нет. Вы считаете меня дурачком, ибо я вовсе не похож на ваших соотечественников. Французы хранят свои чувства и своих жен в стальных каретах. Пойдемте со мной, и я освобожу вас.
— Нет, спасибо, — рассмеялась Анжелика. — Я предпочитаю оставаться в своей карете. А теперь прощайте, сударь!
Прибыв в Версаль в полдень, Анжелика направилась в апартаменты королевы, чтобы приступить к своим обязанностям фрейлины. Ей сказали, что королева со свитой отправилась в одну из деревушек под Версалем навестить местного священника. Королеву несли, а свита шла пешком. Далеко они не могли уйти, и Анжелика решила присоединиться к ним.
Когда она достигла северной трассы, на нее обрушился град снежков. Она обернулась, чтобы увидеть шутника, но тут снежок ударил ей прямо в лицо. Она оступилась, поскользнулась и упала, подняв тучу снежной пыли. Из засады показался развеселившийся Пегилен.
Анжелика рассвирепела:
— Когда вы прекратите эти детские шалости?! И не могли бы вы помочь мне подняться?!
— Нет, конечно! — воскликнул Пегилен, набросился на нее и стал катать по снегу, потом расцеловал и начал тереть ей нос муфтой. Так он тормошил ее до тех пор, пока она не рассмеялась.
— Вот так-то лучше, — сказал он, помогая ей подняться. — Я увидел вас задумчивой и печальной, а это вовсе не подходит вашему личику. Смейтесь!
— Пегилен, неужели вы забыли, какие несчастья выпали на мою долю совсем недавно?
— Да, забыл! — ответил он весело. — Мы должны забывать все наши горести. И нечего появляться при дворе, если не собираешься их забыть. Перестаньте думать о горестях жизни, малышка, и помогите мне!
Он взял ее за руку и повел по запутанному лабиринту из подстриженных кустарников, припорошенных снегом.
— Король дал разрешение на наш брак, — шепнул он ей, как будто это был невесть какой секрет.
— Какой брак?
— Брак мадемуазель де Монпансье с ничем не примечательным гасконским дворянином. Только не говорите, что ничего не слышали. Она без ума от меня. И она не однажды просила короля согласиться на наш брак. Королева и принцы крови каждый раз поднимали страшный шум, считая это оскорблением всему королевскому роду. Но король справедлив и добр. Он любит меня. Он считает, что никто не имеет права принуждать родственницу оставаться в девах, когда ей сорок три года.
— Вы серьезно, Пегилен?
— Как нельзя более серьезно.
— Мне жаль.
— Не нужно. Я так доволен, как был бы доволен этот покрытый язвами король Португалии, который интриговал, чтобы получить ее руку.
— Я жалею не ее, а вас.
— Я буду герцогом де Монпансье и получу привилегии, полагающиеся этому титулу. По свадебному контракту я получу два миллиона ливров. Его величество оповестил все дворы о свадьбе его кузины. Анжелика, дорогая, временами мне кажется, что все это я вижу во сне. Даже в самых смелых мечтах я не возносился так высоко. Король будет моим кузеном! Даже не верится. Вот почему я испуган и нуждаюсь в совете и вашей помощи.
— Не понимаю вас. Ведь все идет так хорошо.
— Увы, фортуна переменчива. Пока я не стал мужем принцессы, я не могу спать спокойно. У меня куча врагов, начиная с королевской семьи и принцев крови. Конде и его сын злы на меня. Вы могли бы своим очарованием успокоить принца, который очень высокого мнения о вас, а также утвердить в этом решении короля, чтобы он не поддался на их протесты. Мадам де Монтеспан уже обещала мне свою поддержку, но я не слишком доверяю ей. Да и в таких делах две любовницы лучше, чем одна.
— Я не любовница короля, Пегилен.
Он покачал головой и монотонно запел:
— Быть может, это хорошо, быть может, это плохо.
Так разговаривая, они вышли из парка. Чей-то мужской голос приветствовал их из кареты.
— Насколько я могу судить, на вас большой спрос, — сказал Пегилен. — И я не хочу становиться у вас на пути. Так могу ли я рассчитывать на вашу помощь?
