Матрас прогнулся, и Монтгомери снова растянулся рядом с ней.
Приподнявшись на локте и подперев подбородок ладонью, он изучал её из-под полуприкрытых век. Сейчас Монтгомери выглядел по-другому. Моложе. Аннабель не удержалась и провела кончиком пальца по изгибу его нижней губы. Его губы тоже выглядели по-другому: мягкими и полными. Вот он, момент настоящей близости. Очень немногим людям удавалось увидеть его таким: человеком, а не герцогом. Как бы ей хотелось, чтобы он был обычным человеком.
Монтгомери поймал её любознательные пальчики и начал с ними играть. Слишком поздно она спохватилась. Теперь он не отпустит её руку.
— Ты всегда стараешься спрятать руки, — сказал он. — Почему?
Аннабель вздохнула.
— Они не идеальны.
Он осторожно разжал её кулак.
— Отчего же?
— Из-за чернильных пятен, — пробормотала она.
Он поцеловал их.
— Вряд ли это можно считать изъяном.
— Они в мозолях, — продолжила Аннабель, внезапно испытав непонятное желание указать ему на свои недостатки.
— Мои тоже, — сказал Монтгомери.
Она удивлённо на него посмотрела.
Он широко развёл пальцы на правой руке и указал на небольшую шишку на кончике среднего пальца.
— Эта от пишущей ручки. — Он поместил палец Аннабель между своим средним и безымянным. — Эта от вожжей.
Наблюдая за тем, как переплетаются их пальцы, Аннабель почувствовала, что в ней снова просыпается желание. Она и вправду была ненасытной, особенно когда дело касалось Монтгомери.
— А эта от чего? — Аннабель коснулась затвердевшего места на его ладони.
— От молота.
— От молота?
— Да. От большого молотка, которым я вбиваю столбы для забора в землю.
— И часто вы вбиваете столбы в землю, ваша светлость?
Уголки его рта дёрнулись.
— Достаточно часто. Физический труд отвлекает от размышлений.
— Теперь понятно, откуда это, — пробормотала она и провела пальцами по изгибу его бицепса, мышцы рефлекторно затвердели. Аннабель улыбнулась ещё и потому, что теперь имела полное право к нему прикасаться.
— Ты действительно разбила мужчине нос? — спросил Монтгомери. Он перевернул её руку и внимательно осмотрел розовые костяшки пальцев.
Улыбка исчезла с её губ.
— Да.
Она чувствовала, как истома покидает его тело.
— Почему? — спросил Монтгомери.
— Полагаю, всё дело в том, что деревенские мальчишки, с которыми я играла в детстве, не научили меня давать пощёчины, как подобает леди.
Он склонился над ней, глядя на Аннабель абсолютно серьёзными глазами.
— Что сделал полицейский?
Аннабель отвела взгляд в сторону.
— Он… приставал к подруге.
Лицо Монтгомери ожесточилось.
— Понятно.
— Я не буду возражать, если ты разгромишь всю Лондонскую столичную полицию, — тихо сказала она, — но может это подождать до завтра?
Только когда Аннабель игриво провела ногой по его икре, хмурый взгляд Монтгомери смягчился.
— Шалунья, — пробормотал он, поднёс её руку к губам и поцеловал в ладонь, затем осторожно вернул на место. — Очень талантливая рука. Не смей её прятать.
Аннабель сжала кулак, чтобы сберечь его поцелуй. Как она могла считать Монтгомери холодным и суровым, он, конечно, проявлял себя и с этой стороны, но в данный момент он заставлял её чувствовать себя самой желанной и драгоценной женщиной на свете.
И всё же. Он совершил несколько бессердечных поступков, и это факт, а не мнение.
— Монтгомери. Могу я тебя кое о чём спросить?
— Себастьян.
— Прошу прощения?
— Зови меня Себастьян.
Она замялась.
— Почему?
— Потому что это моё имя.
Аннабель знала. Его полным именем было Себастьян Александр Чарльз Эйвери, за которым следовал длинный ряд значимых и не очень титулов. Она запомнила это из "Альманаха аристократии". И Аннабель не сомневалась, что только его самые близкие друзья и, возможно, жена называли Монтгомери Себастьяном.
— Боюсь, я ещё недостаточно хорошо тебя знаю, — возразила она.
Его губы изогнула ироничная улыбка.
— Я только что был внутри тебя. И намерен повторить это минут через пятнадцать.
Аннабель почувствовала, как её лицо заливается румянцем.
— Это другое.
— Вряд ли, — сказал он. — Но сделай мне одолжение. И тогда можешь задавать вопросы.
Она вздохнула.
— Себастьян.
Его ресницы опустились, и он издал звук, подозрительно напоминающий мурлыканье.
— Себастьян, — хрипло повторила она, просто чтобы посмотреть на его реакцию.
Он приоткрыл глаза.
— Я тебя забавляю?
Аннабель захихикала, чего в своей жизни ни разу не делала. Он медленно улыбнулся в ответ, обнажив ровные белые зубы, в уголках его глаз собрались еле заметные морщинки. Когда Себастьян улыбался, то производил неизгладимое впечатление.
Она почти пожалела о своём вопросе.
— Себастьян. Почему ты развёлся?
Глава 25
В его спальне стояли часы. И Аннабель отчётливо слышала, как они громко тикают, отсчитывая минуты неловкой тишины, пока Себастьян безмолвно лежал рядом. Проведённая с ним ночь, очевидно, не давала ей права задавать личные вопросы.
— У меня не было особого выбора, — наконец, ответил он, уставившись на балдахин над кроватью. Выражение лица Себастьяна скорее было задумчивым, нежели раздражённым. — Через шесть месяцев после свадьбы она сбежала с другим мужчиной. С младшим сыном баронета из поместья, граничащего с поместьем её отца. Оказалось, она с детства воображала, будто влюблена в мальчишку. Я нагнал их в гостинице по дороге во Францию.
Ох.
— Какой ужас, — наконец, проговорила Аннабель.
Он пожал плечами.
— Ничего не попишешь.
Перед глазами Аннабель встала чёткая картинка: Себастьян поднимается по скрипучей лестнице, за ним спешит обеспокоенный хозяин гостиницы… Себастьян врывается в тускло освещённую комнату под крики перепуганных любовников…
— Почему ты не… — Её горло сжалось.
Он обвил её талию сильными руками и притянул к себе. Ощутив под собой его мощное тело, Аннабель позабыла обо всём. Но выражение лица Себастьяна оставалось задумчивым и ироничным, сейчас он явно думал не о занятиях любовью.
— Почему я не застрелил их, когда нашёл? — спросил он.
Она еле заметно кивнула.
— Потому что это не стоило того ни в этой, ни в следующей жизни.
О, Себастьян. Что могло заставить его потерять голову?
Лицо Аннабель начало гореть. Что ж, теперь она знала одно средство.
— Большинство мужчин не стало бы заглядывать так далеко в будущее, — сказала она. — Большинство вообще бы не задумалось.
Он провёл руками по её бокам, намеренно с усилием прижимая ладони, словно черпая успокоение в прикосновениях.
— Я стоял в изножье кровати, а они смотрели на меня так, будто действительно ждали, что я их застрелю, — сказал Себастьян. — Но в тот момент я ничего не чувствовал. Абсолютно. Поэтому мог взвесить своё решение. Я поставил условие, чтобы она переехала в Италию и не возвращалась. Но я и пальцем никого не тронул. Жена всегда считала меня бессердечным и, к своему счастью, оказалась права.
— Нет, — возразила Аннабель, — не могу поверить, что ты бессердечный. Какие… вероломные слова.
Его руки принялись беззастенчиво ласкать её ягодицы.
— Как яростно ты кинулась на мою защиту, — пробормотал он. — Да, она была вероломной особой, но самое главное чересчур эмоциональной, и мне не стоило на ней жениться.
— Должно быть, ты очень её любил, раз сделал предложение, — предположила Аннабель, почувствовав пустоту внутри, и тут же разозлилась на свою реакцию.
Он покачал головой.
— Я женился на ней, потому что мой отец продал её отцу одно из наших поместий, и этот человек хорошо знал, как разыграть свою карту. Он хотел сделать из дочери герцогиню, а мне нужна была жена, так что я счёл вполне разумным приобрести супругу с приданым в виде моего бывшего поместья.
