Воровка для Герцога
Анна Митро
Пролог
«Иногда надо не думать, а делать
Но лишь иногда…»
Я стояла на балконе и пускала кольца дыма в небо. За стеной ругались соседи. Скандалили они каждый день, и я искренне не понимала, почему Ульяна до сих пор не ушла от мужа.
‒ Спроси денег у родителей! ‒ начинал сосед. ‒ Когда ты уже начнешь нормально зарабатывать?
‒ Мы уже сто раз об этом говорили, Саш, ‒ устало увещевала его жена. ‒ У родителей нет возможности нам помочь, да и не настолько мы нуждаемся. И на какую работу я выйду, если Макса в садик только в следующем году возьмут. Наша очередь еще не подошла, ‒ и как ей не надоело в который раз ему это говорить?
‒ Отдай его в платный сад!
‒ А толку? Вся моя зарплата тогда будет уходить на него. А еще сын будет постоянно болеть. Я буду сидеть на больничных, получать за них гроши, вот только платить за время его отсутствия в группе все равно придется.
‒ Тогда найди работу, где хорошо платят!
И так по кругу. И насколько бы не было у соседки железное терпение, оно разбивалось об эту глухую стену непонимания. Она срывалась на крик, кидалась в слезы. У ребёнка начиналась истерика, и тогда муж обвинял ее в том, что она довела ребенка. О своих родителях я такого не помню, они жили душа в душу, папа, кажется, и голоса на маму никогда не повышал. Я бы хотела, чтобы когда-нибудь, и у меня случилась такая любовь как у них.
Но здесь каждый день было одно и то же. Иногда так хотелось зайти к ним и надавать пощечин, да только не поможет. Мне временами казалось, что он просто вымещает на ней скопившуюся за весь день злобу, зависть или самоутверждается за ее счет. А в ответ на вопрос, почему она от него не уйдет, я слышала лишь, что она его любит, что его очень любит сын и даже представить невозможно, как она их разлучит, что он, в принципе, неплохой, не пьет, не гуляет, участвует в воспитании ребенка. Вот только было что-то в ее голосе, какой-то надлом. Будто часть ее уже не подлежит восстановлению. Частью она мертва. И это он убил ее.
Наверное, поэтому мы сдружились по-соседски. Часть меня тоже умерла. Вместе с моими родителями одиннадцать лет назад.
Странно, вот только что у тебя были родители, дом, как говорят, «полная чаша», семейные ужины каждый день, выходные в парке, каникулы на море или в горах. И все это одномоментно разрушилось. Папа забирал маму с бабушкой из театра, когда пьяный водитель гелендвагена не справился с управлением. Полицейский сказал дедушке, что у них не было шансов. Дедушка же не смог пережить потерю. А больше у меня никого не было.
Вот так счастливая девочка, отличница, спортсменка и любимица семьи попала в детский дом. Больше не было ни свечей на день рождения, ни поцелуев на ночь, ни опозданий в музыкалку, просто потому, что в детдоме не было пианино, а уроки музыки заключались в хоровом пении. Зато были всяческие «приколы» от товарищей по несчастью, опрокинутая еда, порезанная одежда, подножка на лестнице, это самое малое, из того что мне пришлось пережить за шесть лет в детдоме. Меня не любили, мне завидовали, хоть я и стала сиротой, но изначально у меня была семья, были любящие родители, а еще у меня была своя собственность и доход. Пусть недоступные до совершеннолетия, но дающие билет в будущее. Мне было двенадцать. Сейчас мне двадцать три, больше нет той растерянной девочки, теперь я знаю себе цену и отомстила всем обидчикам, которым сочла нужным отомстить. А в узких кругах меня зовут «Нотой», хотя я уже очень давно не садилась за пианино.
Звонок отвлек меня от размышлений, и я с сожалением потушила недокуренную сигарету. Знаю, вредно, но пока никак не избавлюсь от этой привычки, нет-нет, да тянутся руки к пачке. Потом, здоровьем займусь чуть позже. Незнакомый номер на экране удивил, но обрадовал.
‒ Слушаю?
‒ Сегодня пасмурно, ‒ сказал хриплый мужской голос.
‒ Но завтра выйдет солнце, ‒ произнесла ожидаемые слова.
‒ Нота? ‒ я подтвердила. ‒ Мне порекомендовал Вас Странник. У меня очень щекотливое дело.
‒ Таксу вы знаете?
‒ Да, Ваш коллега предупредил о вероятной сумме, и то, что задаток шестьдесят процентов. Так же сказал, что плата может зависеть от сложности задания.
‒ Хорошо. Сегодня в девять приходите в ирландский паб на Светлова, закажите бутылку Охара Айриш Стаут и проходите за столик рядом с лестницей на второй этаж. Сделаете несколько глотков и пройдете в туалет. Задание оставите рядом с бутылкой. Я напишу на этот номер, когда можно выйти. На следующий день поговорим о цене. До свиданья, ‒ я нажала кнопку сброса и довольно потянулась. Работа. За полторы недели я по ней соскучилась.
Напевая арию герцога из «Риголетто» Верди, отправилась в душ. Новый заказ это хорошо, а то в прошлом месяце сидела без дела, в этом уже второй, но больше и не успею, а очень хочется съездить на море. И отложить денег на свое дело. Сколько лет я смогу работать в тени? Неизвестно. Нужна подушка безопасности. Но сначала море.
Ближе к вечеру одеваюсь. Мне нравится этот бар своей свободой, в нем не бронируют столики, бармены ходят, в чем хотят, играет классика рока, панка, да вообще тут ценится олдскул. Нет напомаженных девиц на шпильках с эйфелеву башню в платьях-перчатках, нет быдловатых парней, из тех, что зимой шапки в помещении оставляют на темечке.
Поэтому я натянула голубые свободные джинсы, белые кеды, белую майку алкашку и рубашку в красную клетку, прихватила бутылку ирландского стаута и вышла на улицу. Моя машина была припаркована рядом с домом ‒ Киа Рио обычного серого цвета. Неплохая тачка, популярный цвет, неприхотливый в быту, грязи не видно, а главное неприметный. Таких ‒ тысячи. Для меня это особенно важно. Таким как я нельзя оставлять следы, нельзя, чтобы свидетели, если они есть, запомнили что-то кроме того, что мне нужно. Кто я? Я ‒ вор. Аферистка.
Нет, я не обношу квартиры, лишая законных владельцев заработанных честным трудом телевизоров, шуб, украшений и заначек. Это низко и скучно. И я не Робин Гуд, то есть не краду у богатых, чтобы отдать бедным, хотя, если честно, одному Дому Малютки время от времени помогаю.
Я выполняю заказы, то есть ко мне приходят с «просьбой» достать определенную вещь, находящуюся у определенного человека. Иногда это даже не вещь, а информация. Да, промышленный шпионаж тоже входит в сферу моих услуг. И лишь изредка я занимаюсь «воровством для души», то есть задаюсь целью, придумываю план, как ее достичь и воплощаю его в жизнь.
А почему я этим занимаюсь? Мне это нравится, по крайней мере пока, и у меня это получается. Очень даже сносно. Кто-то скажет, что это плохо, а как же закон, можно попасть в тюрьму. А я отвечу, что большинство моих «клиентов» нарушают закон ежедневно, а я для них своеобразное возмездие. И кстати, чтобы достичь этого уровня, мне пришлось много над собой работать, ровно с того момента, как я осознала, что детдом это моя реальность и мне нужно в ней выжить.
А вот и трилистник клевера. Паб «Святой Патрик» отличное место, именно поэтому я очень редко назначаю клиентам встречу здесь. Слишком «личное» место. Но сегодня не хотелось никуда больше.
Машину оставила за углом, так чтобы можно было сразу без проблем выехать, между серыми ситроэном хэчбеком и фольксвагеном поло. Три серых машины, что может быть невыразительней?
‒ Борь, привет, ‒ я махнула бармену и поднялась на балкон, спокойно заняв место, с которого хорошо просматривался нужный столик.
Через несколько минут ко мне поднялся Борис, мы познакомились в детдоме, он был одним из первых задир, которым я дала отпор, после того как попала в секцию таэквандо. Кажется, тогда я сломала ему нос. С тех пор и дружим. Борька, зная мои вкусы, притащил бутылку безалкогольной Баварии Мальт и фисташки, а я и передала ему бутылку для клиента и пару пятисоток, плату за принесенное и посредничество.
Через час в бар зашел парнишка, на вид шестнадцати, Борькин коллега потребовал у него паспорт, пацаненок тут же его предъявил. Неудобно ему с такой внешностью, все время с документами ходить, было подумала я, как вдруг Боря дал ему мою бутылку. А по телефону я разговаривала явно не с этим мальчишкой. Подстава. Хотя… Многие не приходят на встречу сами, а посылают «шестерок» или курьеров. Предпочитают не светиться, как минимум на фазе выдачи задания, так что это не страшно.
