Переполненная ощущениями, она могла лишь держаться за него, крепко обнимать его что было силы. Он толкнулся глубже, словно пришпиливая ее к стене, а потом стал снова и снова углубляться в ее тело неистовыми, настойчивыми движениями. Бекки закрыла глаза, прижалась лбом к его плечу, обуреваемая сладострастием, покоренная его властью и своим все нарастающим желанием, своей любовью к этому мужчине.
— Ты нужна мне, — шептал он, касаясь губами ее шеи и входя в нее глубоко-глубоко. Она ощущала полноту и завершенность удовлетворения. Не в состоянии более сдерживаться, она двигалась в такт его движениям.
Она запустила пальцы ему в волосы. Желание бурлило в ней так, что она прикусила щеку изнутри, стараясь из последних сил сдержать сладострастные стоны, готовые вырваться из груди при каждом новом ударе, каждой яркой вспышке удовольствия, разливающейся по всему телу горячими потоками.
И руки и ноги ее обнимали Джека все крепче, по мере того как сильнее и напористее становились его ласки. Лишь негромкий звук его дыхания был слышен в комнате.
Бекки стискивала зубы, чтобы не закричать и не разбудить весь дом, но невольно приоткрыла рот, высоко взлетая на волнах удовольствия. Она зажмурилась, и тело ее завибрировало под натиском Джека.
И вот она не выдержала. Удовольствие, подобно ярким цветным огненным лентам, брызнуло по всем членам до кончиков пальцев. Она впилась ему в шею ногтями. Обнимая Джека так, словно от этого зависела ее жизнь, она сомкнула зубы на его плече, чтобы подавить крик. Ее сотрясал оргазм, растворяя все ее чувства в спазмах восторга. Приходя в себя, она заметила, что Джек также достиг вершины наслаждения.
По-прежнему крепко его обнимая, Бекки погладила кончиками пальцев те места на его шее, куда минуту назад впивалась ногтями, нежно коснулась губами отметки своих зубов на его плече, глубоко вздохнула.
Джек мягко отпустил ее, и Бекки легко скользнула вниз по его животу. Не отпуская его шею, она смотрела снизу вверх сияющими глазами.
— Я тебя поранила? — прошептала она.
Джек только улыбнулся и покачал головой. Конечно, укусила она больно, но в тот же миг его пронзило такое невыносимо сладостное чувство, что он забыл обо всем на свете и мог лишь покориться самому мощному оргазму в своей жизни.
Он притянул к себе Бекки. Так удивительно уютно было ощущение прижимающейся к нему голой кожи.
— Мне понравилось, как ты кусаешься.
Она вздернула брови:
— Правда?
— Угу. — Джек склонил к ней лицо, чтобы поцеловать, они дружно усмехнулись, и их дыхания смешались. Кончиками пальцев она нащупала маленькую горячую точку у него на затылке и сразу же отрезвела:
— Послушай, Джек, я ведь могла тебя поцарапать. Прости, пожалуйста. Я не могла… Я не думала…
— Я тоже не мог думать, — проговорил он. — И все же ничуть не жалею, что прижал тебя к стене, словно какой-то варвар. — Он погладил ее висок. — Надеюсь, тебе было хорошо… — И тут же почувствовал, как по всему ее телу пробежала дрожь.
Темные ресницы взметнулись над синими озерами глаз.
— Да… мне было хорошо, — выдохнула Бекки. — Значит, я тоже варвар?
Он рассмеялся:
— Да. А я счастливчик. Дважды счастливчик, — добавил Джек, вспоминая, как необычно она ласкала его вчера утром. И словно своенравный петушок дернул гребнем — так отозвалась его совсем недавно удовлетворенная чувственность на это чудесное воспоминание.
— Мне очень приятно, что я могу сделать тебя… дважды счастливчиком.
Он замер и даже затаил дыхание. Действительность превзошла все ожидания.
Последние несколько дней он был целиком сосредоточен только на Бекки, на ее завоевании и удержании, на том; как его захватила любовь к ней. От всего сердца он желал не замечать нечестности своих изначальных планов, но она то и дело напоминала о себе, преследуя и не давая покоя совести. Он добивался Бекки так отчаянно не только из-за денег. Тут было большее, и это чистая правда. Он действительно с перового мгновения ощутил в себе искренние чувства к ней. Но его ни на минуту не покидала мысль о том, что первой причиной его внимания к этой женщине было ее приданое.
А потом он обманул ее… устроил этот спектакль в гостинице… Господи, как он низко поступил!
— Бекки. — Джек опустил глаза, а потом и голову. Стыд пронизывал его насквозь, переполнял. Как она сможет простить его? Да и сам он как сможет себя оправдать? Он уже увяз в текучем песке своей лжи и тонул в нем день ото дня все глубже. Он не мог признаться, потому что его признание уничтожило бы ее, убило бы их обоих. Но если не признаться, то так и будешь жить с этой фальшью. И она уже начинала точить его изнутри.
Ему больше не нужны были никакие деньги. Плевать было на Тома Уортингема со всеми его угрозами. Он переживал только о том, как сохранить рядом с собой эту женщину и никогда ее не отпускать.
Она погладила ладонью его руку, сплела свои пальцы с его пальцами — ладонь легла ровно на свежий шрам.
— Идем. Давай ляжем в мою постель.
— Но я не могу остаться, — проговорил Джек, и в голосе его прозвучало больше, чем просто сожаление.
— Знаю, — вздохнула Бекки, — но хоть немножко ведь можно?
— Да.
Они отправились в постель, легли лицом к лицу и, держась за руки, стали обсуждать свадьбу и совместное будущее, говорить о том, как однажды поедут вместе в самые необычные места, в которых никогда не бывали. Потом вспоминали те края, в которых они бывали, говорили о ее семье…
Казалось, прошло не больше получаса, но небо начало сереть и Джек понял, что пора уходить, пока его тут не обнаружили.
Склонившись к Бекки, он поцеловал ее на прощание, а она провела кончиками пальцев по его ребрам, коснулась сосков, от чего он даже вздрогнул. Тогда он погладил ее груди, взял их ладонями, поцеловал, после чего вложил ладонь между ее ногами и обнаружил, что она уже влажна и готова. Быстро уложив ее ногу поверх своего бедра, он вошел в нее, наблюдая, как на ее лице появилось сладкое выражение удовлетворения, лишь только он скользнул в ее жаждущую плоть.
А когда оба пришли в себя, вздрагивая друг у друга в объятиях, Джек вдумчиво, неспешно поцеловал ее и наконец попрощался.
Он покинул постель своей возлюбленной, оделся и выскользнул через окно. И хотя пришлось идти через хозяйственный двор, где уже вовсю шла утренняя суета, а воздух наполнялся ароматами жареной ветчины и яиц, ему удалось покинуть имение герцога Калгона никем не замеченным.
Бекки стояла у окна гостиной и смотрела в сумерки осеннего вечера. Легкая улыбка играла у нее на губах. Завтра она сделает этот шаг. Завтра она выйдет замуж за Джека Фултона.
