Я поправила подушку и села, потом отобрала несколько писем и удалила их и открыла то, что пришло из архива. Официальный ответ на мой запрос должен был прийти традиционной почтой, но я от нетерпения запросила у них информацию о статусе моего запроса.
«Благодарим Вас за обращение в Национальный центр хранения личных дел. Каждую неделю мы обрабатываем около 20 000 запросов и, хотя средним сроком для предоставления ответа и числится от шести до восьми недель, вынуждены предупредить Вас, что вы можете столкнуться с его продлением, в связи с тем что в 1973 году в архиве Центра произошел пожар, уничтоживший шестнадцать миллионов личных дел военнослужащих, которые, к сожалению, не были продублированы.
Мы не можем сейчас утверждать, что необходимые Вам данные были среди сгоревших дел, поэтому просто уведомляем Вас о возможной задержке с ответом.
Благодарим Вас».
Я ущипнула себя за переносицу и закрыла глаза. Если компания в Иокогаме не имеет никакого отношения к той семье, которую я ищу, и папины документы окажутся потерянными, то что мне останется делать? Беспокойство вгрызалось в меня, словно червь. Что, если окажется, что я продала папин кадиллак только для того, чтобы приехать сюда и посмотреть на пустой дом?
Просматривая оставшиеся письма, я обратила внимание на тему одного из них, помеченную как “Тоссиг, Военно-морские силы США”, и на адреса нескольких других, которые оказались ответами с военных форумов. Кровь бросилась мне в голову, и я села повыше. Я совсем забыла, что оставила контактную информацию на сайте сослуживцев ВМС.
Первое письмо пришло от человека, который служил на папином судне электриком, но папу не помнил. Он поделился некоторой информацией об однополчанах, но сказал, что большинство из них либо умерли, либо слишком стары, чтобы ездить на встречи.
Второе пришло от женщины, чей муж работал в двигательном отсеке «Тоссига» в те же годы, в которые там служил отец. Ее муж уже умер, но его брат тоже служил в том же месте, и она обещала с ним связаться.
Еще один человек написал, что его отец тоже служил на борту «Тоссига», но сейчас страдал от болезни Альцгеймера. Он показал отцу снимки, которые я разместила на сайте, и отец никого не узнал.
Было еще несколько писем, в которых были похожие истории, и вдруг...
«Дорогая Тори Ковач!
Я нашел Ваш пост с просьбой об информации о “Тоссиге” и членах его команды, включая Вашего отца. Я служил на борту “Тоссига” с 1954-го по 1957-й и трижды ходил на нем на Дальний Восток. Я не помню, чтобы я встречал Вашего отца, и не узнал ни одного из перечисленных Вами имен, но учитывая, что на борту этого судна служило более трехсот человек, да и прошло больше пятидесяти лет, это не удивительно. Однако, открыв альбом с фотографиями, я нашел фотографию Вашего отца среди военного персонала. Прикладываю ее к письму с надеждой, что она поможет Вам в Ваших поисках.
С уважением,
Сэл Диа».
Я открыла приложение, и тут же мое горло перехватило.
На меня смотрел папа — в форме, с едва заметной улыбкой и браво выпяченной грудью. Молодой моряк, готовый покорить весь мир. Слезы незаметно потекли по щекам.
Это была групповая фотография первого дивизиона, но этого фото я никогда раньше не видела. У меня было такое ощущение, что я только что вернула на место кусочек моего отца. Кусочек, об утрате которого я и не подозревала. Только в этот момент я осознала, как сильно мне его не хватает.
Усевшись поудобнее и оставив включенным свет в своем крохотном номере, я стала писать ответные письма с благодарностью, тронутая до глубины души тем, что совершенные незнакомцы, которые даже не помнили отца, потратили силы и время, чтобы мне написать. А то, что нашелся человек, который поднял собственные архивы, чтобы прислать мне снимок, и вовсе стало для меня настоящим подарком. Это было таким простым, но таким воодушевляющим жестом.
Тем самым прикосновением, в котором я так нуждалась, возвращением надежды, чтобы я смогла продолжить свои поиски. Я с нежностью смотрела на фотографию отца. Я не подведу ни его, ни саму себя. Я хотела найти ответы, поэтому завтра я отправлюсь в традиционный дом, опрошу соседей и, если будет необходимо, задержусь, чтобы дождаться человека, ухаживающего за садом.
Может быть, дом и пустовал, но я не собиралась уезжать из Японии с пустыми руками.
* * *
Я поднялась вместе с первыми лучами солнца и насладилась «отлично сбалансированным и дружелюбным к телу» завтраком, который был обозначен как но омои, что означало «тяжелый, сытный». Туда входили маринованные огурцы, тофу и даже жареный сыр и кусочки курицы. Я попробовала всего, но ела в основном рис. Потом я отнесла свои вещи в камеру хранения, взяв с собой лишь необходимое для сегодняшней поездки, включая папино письмо. Я надеялась, что старый адрес, указанный на конверте, поможет мне преодолеть языковой барьер, если я столкнусь с ним при общении с соседями. Так я смогу им объяснить хотя бы цель своего визита.
Путь до станции Дзуси занял у меня всего пятнадцать минут, но это только потому, что я очень спешила. Я пробегала мимо тинейджеров, несущих доски для серфинга к пляжу, огибала местных, делающих покупки возле рынка, отмахивалась от торговцев, которые зазывали откровенных туристов, как я, к себе в магазины. Поезд на Йокосуку приходил каждые тридцать минут, и я так хотела сесть на ближайший, что последние сто ярдов до платформы пробежала трусцой. И добралась до нее одновременно с поездом.
Войдя в вагон, я отыскала свободное место и стала просматривать в приложении достопримечательности моего пункта назначения. В Дзуси находился буддийский храм Энмейдзи, при котором рос огромный красный клен. У меня поползли брови вверх, когда я узнала, что дереву было больше тысячи лет. Если раньше у меня были подозрения, что папа просто сфотографировал невесту в традиционном наряде где-то возле святилища в Токио, то теперь во мне крепла уверенность, что это была именно его невеста, и мне следовало обратить внимание на храмы возле его базы и города, в котором жила девушка.
Таура находилась как раз между базой и Дзуси, и там тоже числился храм. Он назывался Йокосукаси Таура, или Забытый храм, потому что леса поглотили ярко-красные врата, которые стояли у начала тропинки. А у ее конца стояла огромная каменная лисица — как вознаграждение тем, кому хватило смелости и упорства преодолеть этот путь. Мое приложение показывало еще сотни статуй, изображавших лисиц, которые украшали этот лес, правда, не объясняя их значение.
Я отметила оба этих места, потом подняла взгляд к окну. Поезд как раз делал плавный поворот. Я увидела высокие мачты элегантных яхт, выстроившихся возле причалов, и маленькие разноцветные лодочки, качающиеся возле больших судов. Справа от меня качали листвой высокие деревья, и вскоре, когда вагон совершил поворот, между их ветвями показались крыши домов. Через несколько минут мы прибыли на станцию Хигаси-Дзуси района Нумама.
Поездка до Дзуси оказалась быстрой, а вот прогулка от станции до места, где стоял традиционный дом, была много длиннее. Я ничего не имела против: окружавшие меня леса были спокойными, а ветер, шелестевший кронами деревьев, — теплым.
Когда-то папа тоже шел этой дорогой, и мне казалось, что душой он сейчас со мной. А по пути к традиционному японскому дому, о существовании которого забыло само время, я вспомнила...
— Я чуть не повернул обратно, дважды, — сказал папа. Он надел полную форму и нервно теребил в руках фуражку в ожидании встречи с се отцом, торговым королем.
Сейчас я тоже нервничала перед встречей с традиционным японским домом.
Приближаясь к вершине небольшого холма, я остановилась, как, мне кажется, останавливался и мой отец, посмотрела вверх и сощурилась против утреннего солнца. «Она сказала, что я узнаю его по крыше».
И, как мой папа, я узнала его тоже.
От изогнутых черепиц поднимался белый туман, когда солнце стало нагревать утреннюю росу, скатывавшуюся вниз тонкими нитями, напоминавшими подвески на нарядной заколке для волос, в форме расчески, украшенной цветами сливы. Залитый солнечным светом дом с белыми стенами, казалось, светился сам по себе. В том, как он был расположен на вершине холма, была особая, сдержанная элегантность. Фотография, которую показал мне Йошио, была потрясающей, но в действительности этот дом оказался чем-то нереально красивым. Здесь и впрямь остановилось время. Оно навеки сохранилось в рассказе моего отца.
