– Холодно, мисс Имп?
Не дожидаясь ответа, Гидеон обнял ее и плотнее укутал меховой полостью.
– Нет, я не замерзла, – сказала она, но позволила его руке задержаться и даже слегка прислонилась к нему.
Пруденс знала, что не должна этого делать, но залитая мертвенным лунным светом пустошь и воспоминания о прошедшем детстве навевали на нее уныние и тоску. Теплая рука Гидеона и его сильное тело успокаивали и внушали уверенность.
Кроме того, она устала. Пруденс посмотрела на освещенный серебристым светом профиль Гидеона. Ни намека на сонливость. Он, вероятно, привык к ночному бодрствованию. Она вспомнила, как впервые встретилась с ним. Он вернулся домой в половине десятого утра и называл это окончанием вечера.
Было в этом ночном путешествии, в тенях и лунном свете, в мерном стуке копыт нечто, что очень способствовало сближению.
– Расскажите мне о своем детстве, – сказала она. – О родителях.
Гидеон мгновенно напрягся, так, что даже лошади сменили аллюр. Он вернул их к обычному шагу, и, когда посмотрел на Пруденс, его лицо исказила гримаса.
– Детские годы были довольно счастливыми, – сказал он после недолгого молчания. – Думаю, это было обычное детство: няни, гувернантки, учителя и тому подобное. Меня учили читать и писать, ездить верхом и охотиться. А когда мне исполнилось восемь лет, меня отправили в школу.
Пруденс нахмурилась. Слуги, наставники, уроки... а в восемь лет отправили в школу! Она не считала это счастливым детством.
– Вы были счастливы в школе?
– Разве в школе можно быть счастливым? – пожал плечами Гидеон. – Там было неплохо. Эдуард, мой кузен, тоже был там. Мы практически ровесники.
– Должно быть, вам обоим это было приятно. Все-таки не так одиноко, – сказала она. – А ваши родители?
Казалось, его лицо окаменело.
– Они не были счастливы, – наконец ответил он. – Их брак был ошибкой.
– О! – Пруденс хотелось узнать больше, но на его лице было столь неприветливое выражение, что она не отважилась задать вопрос.
Гидеон взглянул на нее и сильнее прижал к себе.
– Можно сказать, они поплатились за это. Последовала долгая пауза. Пруденс чувствовала его напряжение и не задавала вопросов.
– Думаю, вы слышали эту скверную историю, – наконец сказал Гидеон. – Когда Эдуард стал ухаживать за вашей сестрой и... – Его голос сорвался. – Старые сплетни вспыхнули с новой силой, и какой-нибудь доброжелатель вам обо всем поведал. Возможно, вы слышали правду. – Он набрал в легкие воздуха и сказал беззаботным тоном, словно его это не касалось: – Моя мать сбежала с отцом Эдуарда, когда нам было по четырнадцать лет.
Должно быть, Пруденс издала какой-то слабый звук, потому что он посмотрел на нее.
– Да, это очень страшно. Был ужасный скандал. Они были сестрами, мать Эдуарда и моя. От этого вся история стала еще хуже.
– Да, – прошептала Пруденс. – Двойное предательство: сестры и мужа.
Мерный стук копыт разносился по пустоши. Поднялся легкий ветерок, не холодный, но свежий, он гнал тучи по ночному небу.
– Для вас с Эдуардом, наверное, это было ужасно. Гидеон небрежно пожал плечами, но не ответил. Пруденс не обманула его беззаботность. Ему хотелось поговорить об этом серьезно.
– Как ваш отец это пережил? – помолчав, спросила она. Он дернул вожжи и ответил:
– Он бросился в погоню, но потерял их на континенте. Он очень любил мою мать.
В беспечном вроде бы тоне Гидеона сквозила горечь. Они молча проехали несколько миль. Пруденс чувствовала исходившее от него напряжение. Он не закончил свою историю. Пруденс положила руку ему на колено и прижалась к нему, предлагая безмолвное успокоение.
Ветерок усиливался. Лошади резво бежали по дороге.
Наконец Гидеон сказал:
– Он вернулся домой сломленным человеком, стал отшельником...
Пруденс закусила губу и сильнее сжала его колено. Гидеон посмотрел на нее.
– В конце концов он застрелился.
Туго намотанные вокруг руки вожжи врезались в кожу. Но он не понукал лошадей. Он пытался восстановить самообладание.
Что тут сказать? Пруденс могла предложить ему лишь человеческое тепло. Она обняла его, потянула к себе. Он шевельнулся и понемногу расслабился.
Через некоторое время Гидеон сказал сдавленным тоном:
– Он просто не вынес потери... Он любил ее. Действительно любил. И утрата довела его до сумасшествия. Убила.
Пруденс прижалась к его груди, обняв его и молчаливо успокаивая. Гидеон все сильнее притягивал ее к себе. Перед ними расстилалась пустошь, унылая, не знавшая забот крестьянина, поросшая низкорослым кустарником и чахлыми деревцами.
– Должно быть, для вас это было ужасно, и для вашего кузена тоже. И для тетушки.
– Да, она слегла, а когда узнала, что они оба погибли на континенте, она...
– Они оба погибли, ваша мать и отец герцога?
– Мм... да, – кивнул он. – Через полгода после побега они утонули в Женевском озере, лодка перевернулась. Именно тогда отец застрелился. Когда понял, что не осталось даже надежды вернуть мою мать домой. – Словно обращаясь к самому себе, Гидеон добавил: – Я всегда считал отца сильным человеком...
– Он и был сильным человеком, – мягко убеждала его Пруденс. – Но ему была нужна ваша мать. – Она с тревогой посмотрела на окаменевший профиль Гидеона. – Все мы нуждаемся в любви. Любовь не слабость, она прекрасный и удивительный источник силы. И если люди теряют голову, когда она уходит, их можно понять.
– Вы же не потеряли голову, когда умерли ваши родители.
– Потому что я была ребенком и не понимала, как изменится моя жизнь. Кроме того, мне пришлось присматривать за младшими сестренками. Грейс была совсем малюткой, и у меня не было времени на печальные размышления.
Пруденс замолчала. Ей пришло в голову, что у отца лорда Каррадайса был сын, который страдал не меньше, которому нужна была любовь и поддержка.
Сестры Пруденс тоже нуждались в любви и поддержке. И любя их, Пруденс залечивала свои душевные раны.
Кажется, страдания маленького Гидеона не остановили его отца. Где был Гидеон, когда его отец застрелился?
Казалось, он прочитал ее мысли, потому что сказал:
– Он был один в доме, когда сделал это. Мне сказали, что выстрел был точным. – Помолчав, лорд Каррадайс продолжил: – Когда они сбежали, а отец бросился за ними в погоню, я был в школе. Я так и не увидел его... не попрощался. Никто не сказал нам ни слова, пока не пришло известие, что они утонули.
– Это ужасно.
– Думаю, нас решили не расстраивать, к тому же по этому поводу было много сплетен. Однако все усилия были напрасны.
Почувствовав, как нарастает напряжение Гидеона, Пруденс прижалась щекой к его плечу. Он посмотрел на нее, и на его лице мелькнуло неясное, не поддающееся описанию выражение.
