Филадельфия, не задумываясь, спросила его:
— Ты поможешь мне открыть правду?
Время, ему оно отчаянно нужно, чтобы продумать и все спланировать. Но когда он посмотрел на нее, то понял, что если ответит иначе, то потеряет ее.
— Я знаю, как помочь тебе открыть правду о твоем отце, но прежде, чем я соглашусь на это, я хочу, чтобы ты кое-что пообещала мне.
У нее упало сердце, и она обнаружила, что не может далее выносить его напряженного взгляда.
— Ты знаешь что-то о моем отце? Скажи!
— Посмотри на меня. — Она подняла голову, и ее золотистые глаза расширились от тревоги, сомнений и чего-то нового, страха перед ним. Такое начало не обещало ничего хорошего. Он не должен был упоминать ее отца. — Я хочу, чтобы ты обещала провести лето со мной. Потом я помогу тебе найти ответы на вопросы, которые тебя волнуют. Клянусь тебе, но лето, пусть оно будет нашим.
— Почему?
Он погладил ее по плечам, потом его руки спустились ниже, к ее бедрам.
— Не понимаешь, милая? Вот поэтому. И потому, что я люблю тебя!
Он приподнял ее и нагнулся, чтобы поцеловать.
Филадельфия почувствовала себя и ободренной, и испуганной волной желания, окатившего ее даже сейчас, когда голод ее плоти был удовлетворен. Эдуардо говорил о любви, но она не была так уверена в собственных чувствах. Вероятно, он прав, и им действительно требуется время, чтобы разобраться в своих чувствах.
Он бормотал ей что-то по-португальски, и она чуть отстранила лицо.
— Что ты сказал?
Он поднял голову, его черные глаза ощупывали ее, голодные и жаждущие.
— Я сказал, что ты зажигаешь меня, милая. Моя кожа горит от тебя, а кровь закипает. Остуди меня своим телом, прими меня в себя и утоли мой жар!
Его нарочито грубые слова шокировали ее, словно она впервые увидела жестокие, примитивные, темные силы, которые он раньше скрывал от нее. Странное ощущение таинственности, столь поразившее в первый раз, когда она увидела его, вышло на поверхность. Она так мало знала о нем.
Его руки схватили ее бедра и прижали к своим. Ошибиться было невозможно — это похоть. Она вздрогнула от страха, однако он не отпускал ее. Она уперлась руками в его грудь и отодвинулась.
— Пожалуйста.
Эдуардо не давал ей уклониться от его взгляда.
— Не бойся, милая. Почувствуй, как это происходит между нами, — произнес он мягко. — Ты ведь тоже горишь желанием. Эта жажда естественна, и нечего бояться.
Филадельфия подавила рыдание. Еще несколько мгновений назад он был спокоен и успокаивал ее. А сейчас стал вульгарным настолько, что она не хотела видеть его лицо. Он хотел ее и требовал, чтобы она честно признала, что тоже хочет его. От его горящего взора некуда было укрыться, эти глаза не позволяли утаивать свои чувства.
— Я люблю тебя.
Он сказал это спокойно, но не тем убедительным голосом, как раньше. Это было заявление четкое, ничем не приукрашенное.
Филадельфия вспомнила, как она преклонялась перед мужеством, и вдруг ей захотелось быть с ним отважной. Ее руки стали мягкими. Они уже не отталкивали его, а ласкали. Она была готова встретить его на равных, уберечь это мгновение для них обоих, дать ему все, что он хочет, лишь бы сделать его счастливым.
— Я люблю тебя.
Когда он опрокинул ее на спину и лег на нее, она обняла его, думая только о том, чтобы доставить ему радость.
Саратога, август 1875— Все приготовлено, сэр, как вы приказывали, — сообщил управляющий отелем «Гранд Юнион» молодой аристократической паре, стоявшей перед ним. — Ваши чемоданы прибыли три дня назад, и их распаковали в преддверии вашего приезда. Я уверен, что вы будете довольны.
— Посмотрим, — заявил красивый молодой муж, окидывая взглядом холл самого знаменитого отеля в Саратога-Спрингс. — Я не привык к этому дикому американскому Западу, но полагаю, что, когда путешествуешь за пределами цивилизации, приходится идти на компромиссы.
— Но вы остались довольны вашим пребыванием в Нью-Йорке?
Молодой человек посмотрел на управляющего безразличным взглядом.
— Я говорю о цивилизованном мире. О Неаполе, Париже, Лондоне, когда там не идет дождь. Ваш Нью-Йорк я нашел жарким, дурно пахнущим и грубым. Этот город очень утомил мою молодую жену. Она женщина утонченная, и у нее слабые легкие. — Он довольно безразлично посмотрел на свою жену, стоявшую рядом с ним. Она была завернута в целые ярды белой вуали, спадавшей с ее шляпы и скрывавшей ее лицо. — Вот почему мы здесь, чтобы отдохнуть от вашего Нью-Йорка.
— Я понимаю, — вежливо ответил управляющий, но расценил заносчивого молодого человека в очень дорогом костюме как источник будущих неприятностей. Богатые иностранцы всегда оказывались самыми беспокойными его клиентами. Что бы они здесь ни видели, делали или испытывали, не могло идти ни в какое сравнение с тем, что они оставили дома. Он пошлет к ним Полли, старшую горничную. Она умеет обращаться с иностранцами и разговаривает с ними так, как они, по ее мнению, заслуживают. А если молодая леди действительно больна, он шепнет словечко на ухо доктору Клэри, чтобы он нанес им визит и оставил им свою карточку.
— Вы готовы пройти в ваши комнаты, сэр?
— Моя жена да. Я полагаю, здесь поблизости должны быть места, где джентльмен может развлечься? Путешествие в поезде вывело меня из равновесия.
— Тут есть источники…
— Минеральные воды? — Красивое лицо молодого человека изобразило отвращение. — Я лучше буду пить скипидар. Сезон скачек откроется только через несколько дней. Неужели до тех пор вы не можете предложить никаких развлечений?
Управляющий предусмотрительно понизил голос.
— Быть может, вас интересует игра в карты?
Улыбка молодого человека поразила управляющего своей привлекательностью.
— Совершенно верно!
Управляющий кивнул.
— Я, конечно, могу помочь вам в этом. Буду весьма рад.
— Витторио, дорогой, не надо!
Пораженный этим прелестно поставленным голосом, управляющий взглянул на молодую женщину и увидел, как она положила руку в белой перчатке на руку мужа. Вдруг лицо молодого человека превратилось в маску ледяной ярости. Он обернулся, чтобы что-то шепнуть ей, и управляющий увидел, как она отшатнулась. Муж схватил ее за кисть руки, его приглушенный голос звучал угрожающе, когда он начал говорить ей что-то на иностранном языке. Управляющий не понимал, что он говорит, но сразу увидел, какое нелицеприятное впечатление его слова произвели на молодую леди.
Когда муж в конце концов отпустил ее руку, она пошатнулась, прижала руки к груди и разразилась слезами.
