У Дрейка в глазах мелькнула искорка мальчишеского озорства. Он изобразил скорбь и начал нервно перебирать веревки своего мешка.
– Неужели никто, кроме вас, не вернулся? – с тревогой спросил Дентон.
Только Эван знал, что глаза Дрейка блестят не от слез.
– Вот так, – произнес адмирал, – вот так, друзья мои.
Громко и скорбно вздохнув, он вытащил из мешка огромное золотое кольцо и бросил Дентону.
Робкая радость озарила лица моряков.
Дрейк откинул голову назад и громко расхохотался. Казалось, его смех был слышен на многие мили вокруг.
– Друзья мои! – закричал он. – Наши мечты сбылись!
Уэльс, 1573 год.
Для Энни ад всегда ассоциировался с непереносимой жарой. Но теперь она поняла, что ад – это ветер, завывающий в незнакомых, морщинистых горах Уэльса, ледяными кинжалами разрывающий одежду и вонзающийся в тело.
Даже тепло лохматого приземистого пони, на котором она ехала, и маленькой серой кошки, привязанной к поясу, не согревало ее. Руки в кожаных перчатках и шерстяных варежках, сжимавшие поводья, все время мерзли.
Но еще более невыносимым, чем холод, был для нее сопровождающий, Эван Кэроу. Казалось, он был доволен и неровной каменистой дорогой, и суровой непогодой. Кэроу сидел на лошади прямо и гордо. Щеки его пылали, ветер нещадно трепал волосы. Каждый раз, когда она смотрела на него, взгляд ее машинально останавливался на его губах, и, в который раз, она опять ощущала его поцелуй.
Снова и снова вспоминала Энни это мгновение. Лишь в редкие моменты полной откровенности она признавалась себе, что этот поцелуй, несмотря на натянутость и неопределенность в их отношениях, тоже подтолкнул ее к решению оставить Родриго. Внезапное объятие Эвана приоткрыло для нее мир страстей и желаний, которые, как она прекрасно понимала, ей никогда не познать со своим опекуном.
– Сколько еще ехать? – спросила девушка, едва шевеля непослушными, потрескавшимися губами.
– Еще около мили. За следующим поворотом мы увидим замок Кэроу, а потом и сам город, раскинувшийся у его подножия, – он показал рукой на холм, изрезанный расщелинами и пещерами. – Мальчишкой я, бывало, удирал из дома и играл здесь. Если бы ты знала, сколько сокровищ я здесь спрятал!
– Сокровищ? – удивилась она.
– Кусочки разноцветного стекла, морские раковины, сброшенные оленем рога, – Эван повернулся в седле и с гордостью посмотрел на двух вьючных животных, привязанных к седлу его лошади. – Но теперь я отыскал настоящие сокровища.
– Поздравляю. Надеюсь, твои труды окупятся.
Эван сердито посмотрел на девушку, обиженный ее дерзостью.
– Люди заплатили кровью за это богатство. Я никогда не смогу этого забыть.
Энни замолчала, вспомнив, что француз, с которым Эван познакомился и подружился, умер от раны, один в лесу. На протяжении всего пути Кэроу не отпускала невысказанная печаль.
– Пират знает, на какой риск идет, – заметила она.
– Ах, Энни, ты стала такой суровой с того дня, как мы с Дрейком дали тебе клятву. И ты так и не сказала, почему решила поехать в Англию…
– Я не делюсь своей личной жизнью с бандитами. Причины, по которым я приехала сюда, не имеют к тебе никакого отношения.
– Нет, имеют.
– Это почему же?
Он пожал плечами:
– Благодаря поставленным тобой условиям, мы теперь связаны Бог знает насколько.
– Связаны… – пролепетала она себе под нос.
Так же, как и Родриго. Эта мысль настигла ее, как внезапно взявшаяся неизвестно откуда, выпущенная во тьме стрела. Она засела в ее сердце и жгла холодом, более безжалостным, чем промозглая уэльская непогода.
Энни с болью в сердце вспомнила ту ночь, когда вернулась в дом Родриго. Как наивна она была! Думала, что вернется и все будет по-прежнему. Она вспомнила, какие чувства охватили ее, когда Родриго сказал, что хочет жениться на ней: удивление быстро сменилось бурной, но кратковременной радостью.
Выйти замуж за Родриго! Ее девичье сердце пело от восторга… Но потом Энни увидела его жестокое красивое лицо, холодные, злые глаза. Он сделал ей предложение не из любви к ней, а из чувства долга перед ее отцом. В одно мгновение девушка вдруг поняла, что для Родриго их брак – нечто вроде смертного приговора.
Он любит Валерию, такую красивую, нежную, настоящую леди, однако, выполняя клятву, данную Филиппу, Родриго готов отказаться от своей любви ради необходимости защитить ее, ради долга.
Но Энни не захотела жить с человеком, который любит другую. Не захотела быть связанной с ним клятвенными обещаниями. От этих мыслей ее передернуло, как от озноба, и она потерла замерзший кончик носа. У нее на животе миролюбиво мурлыкала кошка. Энни снова украдкой посмотрела на Эвана. Его обветренное лицо оставалось бесстрастным, равнодушие и невнимание к ней задевали.
– Ты всегда ведь можешь передумать, – снова заговорил он.
Энни была уверена, что услышала в его голосе нотку надежды.
– Ты о чем? – спросила она, хотя отлично понимала, что он имеет в виду.
– О моей клятве молчания.
– Нет, – выдавила она.
– Подумай, Энни, ты будешь жить при дворе, спать в роскошной постели из меха горностая, есть всякие деликатесы, которые так любят короли…
– А что ты можешь знать о вкусах королей? – огрызнулась она.
Его дыхание стало прерывистым, и Энни поняла, что задела его.
– У тебя острый язык, принцесса, – резко сказал он.
– У меня своя голова на плечах, и я была бы тебе благодарна, если бы ты, наконец, отказался от мысли, что я жажду роскоши.
– Тогда прекрати дрожать, раз тебе не нужны меха и жаркий камин.
– Мне не нужен ты, – вырвалось у нее, – я жажду как можно быстрее отделаться от тебя.
– Господи, Энни, что с тобой случилось после того как ты сбежала от нас? Почему ты стала такой… ожесточенной?
Она знала, что он не ждет ответа. Эван изводил ее подобными вопросами все время, пока длилось их долгое путешествие в Англию, а потом в Уэльс.
Поскрипывая седлами, они наконец доехали до поворота. Только топот копыт и позвякивание упряжи нарушали тишину. У Энни перехватило дыхание при виде величественного замка, представшего перед ними за поворотом. Эван назвал его замком Кэроу. Крепость вздымалась из скал, смотрящих на море. У ее подножия плескались волны прилива. Толстые стены с прорезями бойниц наверху окружали расположенную внутри остроконечную сторожевую башню. Фасад главного здания украшали красивые замысловатые окна. По четырем углам в бесцветное небо устремлялись изящные башни, чьи стрельчатые формы странным образом соседствовали с огромными полукруглыми нишами окон. То там, то здесь над крышами вились тонкие нити дымка. По валу лениво прохаживались двое часовых. Вид странников на дороге внизу, по-видимому, их ничуть не встревожил.
