– И кому, вы считаете, я могу рассказать?
– Не ты. Я вчера допустил ошибку. Зашел сюда при ясном свете дня поиграть и забылся. Со мной так бывает. Забываю, где я. А когда очнулся, вокруг была толпа слушателей.
– Похоже, вам почти не требуется утешение. – Что за ритмичный звук? Неужели это она нервно постукивает ногой?
– Но теперь все эти молодые леди знают. И моя матушка – тоже. И если ты думаешь, что она не заставит меня выступить на публике, то ты ошибаешься.
– Пока ваша позиция выглядит слабой, мистер Аппертон.
Эта женщина могла бы быть адвокатом.
– А джентльмены в моем клубе? Что они скажут?
– Смею заметить, вы это переживете. – Джордж представил, как она сложила на груди руки и с притворно серьезной миной на лице сдерживает улыбку. Что за хорошенький адвокат.
– Я же сказал, что я осел.
– Но почему это вас так тревожит?
Вопрос был действительно острый. Ему не следовало отвечать на него, во всяком случае честно, но какая-то часть его души жаждала исповеди. Изабелла слышала, как он играет, то есть он открылся ей больше, чем самым старинным друзьям. Она первая из всех услышала, как он играет. Может быть, рассказать ей кое-что? Конечно, не все, только часть.
– Родители не собирались учить меня музыке. Учителя пригласили для сестер.
– Но ты же хотел учиться.
– Больше всего на свете. – Но он так и не сумел ясно выразить эту потребность. – Я слушал, как они пытаются играть, и знал, что могу лучше.
Перед глазами Джорджа всплыли картины из детства. Сколько времени он провел под дверями, слушая, как сестры мучаются над гаммами? Пальцы ныли от желания показать, как это следует делать.
– Учитель играл им новые пьесы, – продолжал Джордж. – Мне было достаточно только раз прослушать, и я выбирался ночью из постели, садился за рояль и играл, пока не разучивал все до конца.
– Должно быть, ты недосыпал.
– Это занимало не много времени. – Он вяло усмехнулся. – Матушка всегда заявляла, что у моих сестер выдающиеся способности, но им мешает стеснительность. Может быть, она слышала, как я ночью играю, и думала, что это Хенни?
– Почему ты прятался?
– Сначала я просил отца, чтобы мне тоже позволили брать уроки. Он очень ясно дал понять, что подобное увлечение пристало только девчонкам и его сын ни за что не станет заниматься таким недостойным мужчины делом, как музыка. – Джордж замолчал. Что тут еще добавишь?
– А потом?
Черт возьми эти расспросы!
– Однажды ночью отец вернулся из клуба и застал меня за игрой.
Джордж до сих пор помнил ту пьесу. Бах. Токката и фуга ре минор. Он очень гордился, что выучил ее по слуху. Играл и играл сложные, переплетающиеся темы. Сначала медленно, потом пальцы привыкли, он стал играть быстрее, пока не достиг нужного темпа. И скоро исполнял бы ее безупречно.
Конечно, он снова забылся. Музыка завораживала его, как чары колдуньи, и он забывал обо всем на свете.
И тут в дверь, спотыкаясь, вошел отец, изрядно выпивший. «Мой сын не будет содомитом!»
Джордж не станет повторять этих слов Изабелле. В том возрасте он весьма смутно представлял их смысл. Педик. Джордж едва не произнес это вслух, но прикосновение ее пальцев к его руке остановило грубость. Изабелла погладила его по плечу. Это было еще не объятие, но все же надежда.
– И что он сделал, когда поймал тебя?
– Разразился бранью, конечно. – Такое можно и позабыть, но утром наступило продолжение. – Только его это не удовлетворило. На следующий день он поклялся, что сделает из меня мужчину. И повез в свой боксерский клуб.
Джордж провел рукой по лицу.
– Подозреваю, он надеялся, что я разобью костяшки пальцев.
Изабелла подалась к нему, и Джордж ощутил слабый запах лаванды, ее тепло согрело его кожу.
– Но ведь ты не разбил?
– Нет. – Он научился маневрировать. Изнурять противника бесконечным терпением, отвлекать болтовней. Все, что угодно, лишь бы уберечь руки. А когда приходилось бить, Джордж старался, чтобы удар был сокрушительным. – Я не допустил, чтобы он добился своего. Именно отец сделал меня таким, какой я есть. Простой малый, который играет по-крупному, многовато пьет, имеет слишком много внебрачных связей.
Как пошло все это звучит. Теперь он на личном опыте убедился, к чему приводит такая жизнь, но сказать об этом Изабелле не мог.
– В тебе есть не только это! – воскликнула она. – Ты настоящий человек и настоящий мужчина. Я это точно знаю.
Она не дала ему времени возразить, накрыв губами его губы.
Сначала ее губы осторожничали, несмотря на все, что уже было между ними. Джордж не желал требовать большего, чем Изабелла сама хотела дать. Пусть поймет собственную меру власти над ним, найдет свои средства воздействия. Пусть начнет действовать, когда действительно будет готова.
Вот она припала к его губам, и Джорджу показалось, что рухнули какие-то невидимые стены. Он обхватил руками ее талию, такую тонкую и стройную. Ее пальцы легкими прикосновениями летали по его плечам, затылку и шее, пытались проникнуть под воротник, но Джорджа они жгли как огнем.
Уже скоро. Боже, пусть это случится скорее. Ее невинные поцелуи для него настоящая пытка.
Джордж крепче обхватил ее талию и слегка приподнял. Ее маленькие груди прижались к его груди. Видит Бог, как ему хочется спрятать их в своих ладонях, целовать, пробовать на вкус, языком ощутить напрягшиеся от вожделения соски.
Но пока он крепко удерживал ее, не позволяя отдаваться сладкому изнеможению. Пока не время, не время, но уже скоро.
Изабелла отстранилась и распахнула глаза. Ее резкое дыхание касалось его щеки.
– Не здесь, – хрипло прошептал он. – Слуги скоро поднимутся разжигать камины, и если мы провозимся долго, нас поймают. Пойдем ко мне в комнату.
Несмотря на все произошедшее, Изабелла колебалась. В его комнату. Да, но это шаг на его территорию. Они лягут в постель, где он спит, возможно, заснут и проснутся вместе в объятиях друг друга. Понятно, почему она сомневается.
И, черт возьми, почему он это позволяет? Джордж никогда не допускал женщин в свои личные владения.
Но Изабеллу нельзя сравнивать с другими женщинами, вообще ни с одной. Так что для нее можно сделать исключение. Все его существо требовало этого.
– В постели нам будет удобнее. – Он нагнулся и поцеловал ее за ухом, чувствуя, как жилка пульса трепещет под его губами. – И приятнее. – Он еще раз коснулся этого места губами и улыбнулся, ощутив, как вздрогнула Изабелла. – И не надо будет спешить.
