Он слегка куснул ее шею. Изабелла вцепилась в его плечи и повисла на нем. Казалось, ее стройное тело просто создано для него.
Черт, эта мысль должна бы испугать его до смерти, заставить бежать прочь. Но какая-то часть его существа хотела остаться и понять, что с ним происходит. Это было похоже на шторм в море, который одновременно вызывает ужас и восхищение, вынуждает завороженно смотреть, но от которого волосы шевелятся на голове.
– Но кто-нибудь может прийти.
Джордж ухмыльнулся.
– В этом есть своя прелесть. Но если ты волнуешься, то обещай, что будешь вести себя тихо.
Джордж собирался вырвать у нее столько блаженных воплей, сколько сумеет. Он высвободил ее из объятий и взял за руку.
– Мы прокрадемся по лестнице для слуг.
Ага, ее пальцы сильнее стиснули его ладонь, и она не колеблясь пошла следом. Но ведь он сам потребовал от нее доверия. В памяти всплыли слова Изабеллы, сказанные перед поцелуем: «Ты настоящий человек и настоящий мужчина».
Джордж не был в этом убежден, когда, вот как сейчас, играл роль беззаботного повесы, который сбивает ее с пути. «Но если бы ты обещал ей больше, то не сбивал бы с пути, а наоборот».
Эта мысль по-настоящему испугала его. Кроме всего прочего, он не может действовать, исходя из нее. Что он может ей предложить? Лучший дом, возможно, лучшее положение в обществе, но в свете ее никогда не примут.
А еще существовала проблема его собственного сердца. Конечно, он может предложить его Изабелле, но что он сам знает о чувствах? В голове звучал смех отца. Романтическая привязанность – это женская территория, вместе с шелками, кружевом, акварелями. Туда же относятся поэзия и романы. И музыка.
Лучшее, что он может сделать, это вернуть Изабелле ее сына, а в этом он ей уже поклялся.
Сердце Изабеллы колотилось о ребра. В глазах внешнего мира она – падшая женщина, но на самом деле впервые играет эту роль. Дерзко и смело она бросилась в объятия Джорджа, а теперь позволяет ему соблазнять ее своим телом. И с радостью.
Он подарил ей наслаждение, а теперь она с ним расплатится. Изабелле хотелось поделиться с ним собой и стереть память о маленьком мальчике, которого она увидела в зале, когда Джордж рассказывал ей о своих детских страданиях. Сама Изабелла слишком хорошо знала, каково это – оказаться втиснутым в рамки семейных ожиданий и правил, требующих внешнего совершенства. Помнила, как все это раздражало ее и в конце концов толкнуло на безрассудство.
Лестница для слуг, тесная и скрипучая, находилась в задней части дома. Скрип каждой шаткой доски эхом отдавался в ночи. Когда они поднялись в верхний коридор, Изабелла почти ждала, что там окажется кто-то из других гостей и поднимет шум.
– Ты правда думаешь, что удачно придумал? – громким шепотом спросила она.
– Думаю, придумал просто отлично, – ответил Джордж низким голосом, который отозвался в ней жаркой волной. – Видишь, мы уже у моей двери.
Он повернул ручку и распахнул дверь в просторную комнату. Свет от канделябра отбрасывал по углам длинные тени. В противоположной стене темнело большое окно. Слева все пространство занимала большая кровать с балдахином. Синий, стального оттенка, цвет полога совпадал с полосами на обоях.
– Почти как весь мой коттедж, – пробормотала Изабелла. Раньше, когда Джордж переодевался, она не успела рассмотреть комнату. – И кругом камень. Должно быть, зимой ее не натопишь.
Джордж положил ладонь ей на затылок.
– Я знаю, как можно согреться. – Он притянул ее к себе. – А ты? Двое под одеялом должны прекрасно устроиться.
Тут он полностью обхватил ее плечи, заключил в объятия и стал осыпать поцелуями губы, щеки, лоб. Ей все было мало. Она решилась прийти сюда не ради этих невинных ласк. Они не дети, целующиеся в кустах.
Изабелла со стоном схватила его за рубашку и притянула к себе. Их губы соединились в жгучем поцелуе. Джордж сам разбудил в ней эти чувства – жажду и невыносимое вожделение, – и теперь Изабелла собиралась подчиниться им. Возможно, у нее в жизни больше не будет такого шанса. Ее пальцы путались у него в волосах, груди прижимались к его телу, бедра ощущали его каменеющий стержень. О да, ей хотелось взять его в руки, почувствовать, как он проникает между бедрами и вторгается внутрь, доводя ее до сумасшествия. Изабелла все сильнее прижималась к мужскому телу – грудью, ногами, бедрами.
Джордж оторвался от ее губ. Дыхание рывками вырывалось из его легких.
– Не спеши, любовь моя. До рассвета еще целая ночь.
– Не хочу медлить. Хочу сейчас. Может, потом я смогу не спешить.
Джордж наклонился так, что их лбы встретились.
– Собираешься испытать мои силы?
На лице Изабеллы появилась нечестивая улыбка.
– Это звучит так, как будто задача мне не по зубам.
Он коротко хохотнул.
– Я покажу тебе, по зубам или нет. Иди ко мне.
Джордж приподнял ее, крепко прижал к груди, поцеловал за ухом, лизнул теплую влажную кожу. Его ладони метались по ее спине от лопаток до талии и ниже.
Изабелла махнула на все рукой и отдалась чувствам. Как их объятия отличались от вороватого тисканья в пустом коридоре! Насколько глубже и ярче она чувствовала каждое движение Джорджа. Страха не было, было ощущение полноты жизни.
Джордж требовал от нее доверия. Изабелла ему доверилась. Он, совсем чужой человек, убедил ее и сумел помочь. Заботился о ней, как никто на свете. Не считал отверженной. И с ним Изабелла действительно не чувствовала себя таковой.
Джордж разбудил в ней чувство причастности к жизни, которого она никогда не испытывала, даже до разрыва с семьей, где всегда было принято держаться особняком. Маршаллы жили, чтобы приобретать: власть, деньги, влияние – все, что угодно. Они забирали все, что хотели, и никто не смел им возразить. Беспечный чудак, который посмел бы восстать против жестких рамок их ожиданий, был обречен.
Если бы Изабелла раньше задумалась над своим положением, она бы давно поняла, что никогда не была до конца одной из них. Что всегда жаждала чего-то другого, нуждалась в другом.
Слишком много одежды разделяет ее и Джорджа – бесконечные слои шерсти, ситца и льна. Изабелла просунула руку между их телами и нащупала роговые пуговицы на его жилете. С улыбкой глядя ему прямо в глаза, она быстро разделалась со всеми застежками и распахнула полы. Теперь только льняная рубашка отделяла ее от его груди. Она выдернула подол из-под пояса брюк, развязала галстук и расстегнула пуговицу у шеи. Потом, зажав накрахмаленную ткань в кулаки, сдернула рубашку с плеч Джорджа и отшвырнула прочь.
