Ее верования – как христианские, так и общение с друидами – приучили девушку возносить благодарственные молитвы за любое ниспосланное ей благо, и Анья, стоя в бегущей воде, подняла лицо к первым слепящим лучам заката. В это священное время борьбы между светом и тьмой она хотела поблагодарить могущественные высшие силы за возвращенное ей здоровье и за свободу, которую ей вновь удалось обрести.
Элис сказала, что пещеру ее окружает «опаленный пожаром лес». Однако, если не считать видневшихся кое-где выжженных, почерневших шрамов, Ивейну на первый взгляд показалось, что Иствуд скорее являет собой зрелище возрождения природы. Обгоревшие пни были почти скрыты под свежими зелеными побегами. Высокие кусты дали множество новых ростков, и вся земля была покрыта самой разнообразной растительностью.
Вид обновленного, возрождающегося леса создал ощущение покоя, и Ивейн почувствовал, что никакая опасность не грозит его маленькой фее… не считая, конечно, его собственного присутствия – тем более теперь, после его разговора с Элис. Изящные ноги Аньи оставили тропинку, ведущую вверх по склону. Не колеблясь ни минуты, не чувствуя угрызений совести, Ивейн последовал за прекрасной добычей, радуясь, что благодаря неосознанной помощи Киэра сможет остаться с любимой наедине.
Иа вершине холма тропинка совсем исчезала, но Ивейн лишь улыбнулся, уверенный, что это еще один дар духов леса – источника его силы, – призванный оберегать его одиночество. Ему не было необходимости видеть следы. Едва ощутимая аура, легкие, дразнящие излучения вели его за собой. Двигаясь в серой дымке угасающего дня, он шел на их зов. Чем ближе он подходил, тем явственнее ощущался призыв, пока Ивейн не прошел наконец через еще одну естественную преграду. Она без сомнения не расступилась бы перед тем, кто не был, подобно друидам, связан с природой. Теперь, однако, ему ни к чему было спрашивать, как это удалось Анье. Ее связь со стихией была несомненной, столь же несомненной, как и его любовь к девушке. И, так как первая смела все преграды с его пути, душа его ликующе воспарила.
Запахнувшись в черный плащ, Ивейн стоял в испещренной солнцем тени на ковре из густой травы, а сладостное благоухание бесчисленных цветов наполняло воздух. Чудесные воспоминания словно ожили вновь, превратившись в реальность. Юноша снова видел перед собой свою прелестную жрицу. Казалось, сама богиня весны поднялась в человеческом облике из струящихся легких волн. Действительно, Анья являла собой образ дивной, неземной красоты, стоя вот так, по бедра погруженная в расплавленный, прозрачный хрусталь, повернувшись спиной к друиду. Силуэт ее четко вырисовывался на фоне закатного неба, залитого ослепительными и нежными цветами заходящего солнца – от легчайшего голубого до золотого и пронзительно розового. Всей душой отдаваясь могуществу таинственных сумерек, девушка подняла дицо и протянула руки к светилу, заходившему во всей своей славе. Голосом неземной чистоты и невинности она возносила хвалу и благодарственную молитву духам. Простые слова песнопения доказывали, что ей еще необходимо учиться, но этот маленький недостаток щедро искупался ее чистосердечием.
Анья вновь опустила руки, склонив голову в молитвенном порыве. Ивейн ждал, пока она закончит молитву, и лишь потом заговорил с надлежащей почтительностью:
– Благодарю тебя, во-первых, за то, что ты спасла мне жизнь, и, во-вторых, за возвращенное мне здоровье.
Анья инстинктивно присела, погрузившись по шею в воду, но тут же, не желая себе присваивать чужую заслугу, ответила:
– Одна я ничего не смогла бы сделать. Это Киэр, чтобы остановить врагов, воспользовался той же рогаткой, из которой стреляли в тебя.
Ивейн, закинув голову, звучно расхохотался.
– Рогатка! Вот уж от чего я не готов был обороняться!.. Но, похоже, и враги наши тоже. По-моему, я должен непременно добавить мою скромную благодарность ко всему, чем собираюсь заняться с Киэром.
Анью порадовал веселый смех Ивейна. Ясно было, что он чувствует себя лучше и на душе у него светло. Девушка чуть повернулась, радостно улыбнувшись ему через плечо.
– И все-таки…
Улыбка – неотразимая, обаятельная – озарила лицо друида.
– Я благодарен тебе за то, что, пока я лежал беспомощный, без сознания, ты молила духов стихии вернуть мне здоровье и силы.
В синих глазах жреца было столько невысказанного, что девушка не хотела даже думать об этом, боясь ошибиться, принимая мечты за действительность. Анья была так погружена в размышления о недосказанном, что не заметила даже этого явного признания ее участия в его чудесном спасении.
Ивейн почувствовал ее робость и улыбнулся ласково и насмешливо. Он знал, как заставить ее поверить.
Анью потрясло, когда, тихонько оглянувшись, она заметила, что Ивейн поспешное стягивает с себя одежду. Хотя они и любили друг друга в укромном, увитом жимолостью укрытии, Анья впервые видела Ивейна полностью обнаженным, и сердце ее затрепетало при этом ошеломляющем зрелище. Жрец ступил в ручей вслед за девушкой, и отражавшиеся в воде лучи заходящего солнца заиграли на мускулах его могучего тела. Ивейн подходил к ней все ближе, и Анья всем существом своим жаждала лишь одного – ощутить его жар. Руки девушки дрожали, внутри бушевало пламя.
Синий огонь взгляда Ивейна опалил ее чудесную наготу, затем взметнулся, поднявшись к изящному лицу, полному желания, и к широко раскрытым огромным глазам, говорившим о ее любви больше, чем сказали бы любые слова. Жрец ощутил на себе взгляд зеленых, затуманенных глаз, касавшихся его тела, точно ласковые легчайшие прикосновения. Найдя в воде руки возлюбленной, Ивейн притянул ее к себе и прижал к своей мощной груди.
Пальцы Аньи вздрогнули, предвкушая, как сейчас запутаются в темных курчавых зарослях на груди любимого. Их никто не удерживал, и они, скользнув дальше, ощутили его гладкую кожу, это так взволновало девушку, что она закусила губы. Все исчезло для нее, кроме могучей груди, вздьь мавшейся и опадавшей, и руки Аньи беспрерывно скользили, словно завороженные, наслаждаясь ощущением железных мускулов и жестких вьющихся волос. Она коснулась широких плеч, потом ее руки снова скользнули вниз, и девушка чувствовала, как каждый изгиб или впадинка загорается под их прикосновением.
Ивейн всем своим существом, каждой клеточкой тянулся к ищущим, пытливым касаниям Аньи. Прохладная вода вокруг них не умеряла огня, полыхавшего у него в крови, бежавшего по его жилам, как пожар, пожирающий лес. Тяжелые веки жреца опустились, прикрыв пламя, полыхавшее в его синих глазах. Собрав всю свою выдержку, Ивейн застыл, давая девушке возможность беспрепятственно удовлетворить любопытство.
