Ивейн всем своим существом, каждой клеточкой тянулся к ищущим, пытливым касаниям Аньи. Прохладная вода вокруг них не умеряла огня, полыхавшего у него в крови, бежавшего по его жилам, как пожар, пожирающий лес. Тяжелые веки жреца опустились, прикрыв пламя, полыхавшее в его синих глазах. Собрав всю свою выдержку, Ивейн застыл, давая девушке возможность беспрепятственно удовлетворить любопытство.
Анье нравилось прикасаться к телу возлюбленного, нравился его мужской аромат, и кончиком языка она тронула это тело, желая ощутить его вкус. Для Ивейна ее прикосновение было подобно обжигающим языкам пламени. Дыхание его стало неровным, прерывистым, и сердце Аньи забилось еще сильнее. Девушка чувствовала, как растет его страсть, и жажда, томившая возлюбленного, передавалась ей.
Касания нежных пальцев Аньи становились все отважнее, смелея от бушевавшего в ее душе шторма, и стойкость Ивейна подвергалась мучительным испытаниям. Плотина его сдержанности прорвалась, когда нежные губы, вслед за легкими пальцами, коснулись плоского мужского соска. Из горла юноши вырвался сдавленный стон, он запустил пальцы в сверкающие волосы, не в силах оторваться от источника невыразимого наслаждения.
Затем пальцы друида скользнули по шее девушки, спустившись вниз, в глубокую ложбинку между грудями. Голова ее запрокинулась, веки закрылись, и она сдавленно охнула, когда руки его снова взметнулись вверх. Потрясенный самозабвенным откликом девушки, Ивейн касался ее медленно, упоительно, сладко, поднимаясь все выше, чувствуя, как трепещет ее нежное тело в его руках.
Всем своим существом отдавшись прикосновениям возлюбленного, Анья тихонько вскрикнула, когда страстные пальцы жреца помедлили, не касаясь ее груди. Чувствуя, что ноги девушки вот-вот подогнутся, Ивейн обхватил ее бедра, одной рукой прижимая их к своим, другой придерживая ее тело под грудью. Девушка задохнулась в томительном ожидании; еще несколько бесконечных, мучительно сладких мгновений – и ладонь его двинулась вверх, приняв в себя сладостный груз. Жрец снова помедлил; его пылающий синий взор был устремлен на сокровище, трепещущее в его ладонях.
– Ты прелесть и радость души моей, и жизнь моя немыслима без тебя.
Он произнес эти слова низким, чуть хрипловатым голосом, наклонившись и легонько коснувшись губами нежно-розового соска. Отстранившись, он с чуть заметной удовлетворенной улыбкой смотрел на Анью, бессознательно выгнувшуюся в стремлении ощутить его рот – маленькая расплата за страдания ночей, проведенных в горячечных, безнадежных мечтаниях. Он еще раз поцеловал ее – коротко, быстро, чуть втягивая губами сосок; поцелуй был мучительно сладким, но он лишь разжег полыхавшее в обоих желание.
Дыхание у Аньи перехватило от сжигавшей ее неистовой жажды и безмолвной мольбы, и шторм, надвигавшийся на нее, закружил ее, поднял, унося в своем вихре. Ухватившись за черные, как ночная тьма, кудри, Анья притянула к себе голову Ивейна. Обняв сгоравшую от желания возлюбленную, жрец приподнял ее, бессчетными поцелуями покрывая ее чудное тело, Анья забылась, растворившись в дыму полыхавшего наслаждения, с готовностью откликаясь на зов возлюбленного, еще крепче обвивая его шею руками, притягивая его к себе еще ближе.
Он не противился, когда она легонько скользнула вниз, приникнув к его крепкому, могучему телу; нежная грудь ее прижалась к его груди, широкой и мощной, бедра точно слились с его бедрами; твердым горячим ртом он пил, наслаждаясь, пьянящий нектар ее губ. Объятие было столь полным и безраздельным, что из горла у девушки вырвался болезненный, слабый стон. Она выгнулась еще больше под требовательными, жаркими поцелуями Ивейна. С готовностью откликаясь на безмолвный призыв возлюбленной, жрец медленно, кончиком языка раздвинул ей губы, впивая сладость ароматного рта, и девушка содрогнулась от мучительного, острого наслаждения. Его руки обхватили ее крепкие ягодицы, приподняв их и давая ей ощутить в полной мере все неистовство и жар его страсти.
Не думая, по какому капризу судьбы ей ниспослано это счастье любви, несбыточной и запретной навеки, Анья всем своим существом устремилась к огню, к его жгучему, опаляющему жару. Еще сильнее разжигая исступленную жажду жреца, девушка крепче прижалась к нему бедрами, раскачиваясь в горячечном ритме неистовой страсти, однажды уже изведанной ею в его объятиях. Языки пламени взлетали все выше, и Ивейн пылко, самозабвенно раскачивался ей в такт. Сжигаемая желанием, забыв обо всем на свете, Анья вцепилась в его шею руками, и ногти ее впились в его гладкие мощные плечи, а тело судорожно билось и вздрагивало, прижавшись к Ивейну, волнуя и возбуждая.
Жрец содрогнулся. Не в силах бороться с охватившей его яростной страстью, он поднял Анью на руки, вынес из теплой воды и в мягких вечерних сумерках опустил на травяной ковер. Девушка протянула руки к волшебнику, чародею, пленившему ее сердце и с такой легкостью вызвавшему в ней бурю желаний. Ее сияющие глаза были полны неизъяснимой любовью. Не раздумывая о том, хорошо ли он поступает, Ивейн поддался необоримому очарованию возлюбленной и силе собственной безмерной любви. Он опустился на нее всем телом, и Анья вскрикнула от наслаждения, ощутив на себе его тяжесть, его горячую мощь. Девушка обхватила его стройными и нежными ногами, и Ивейн приподнял ее бедра, стремясь соединить их тела в теснейшем из всех объятий.
Точно два языка взлетающего в необузданном танце огня, они сплелись неразрывно, вздымаясь и опускаясь, все неистовее, все ярче разжигая исступленное пламя. Анья отчаянно обняла возлюбленного, подхваченная порывом налетевшего шторма, – все в ней было напряжено до предела. Палящие вихри томительной страсти кружили ее все неистовее, пока наслаждение не стало почти нестерпимым. И в миг, коща естественный, изначальный ритм всех природных сил достиг своего ослепительного зенита, Ивейн, возвращая бесценный дар девушки, шепнул Анье на ухо:
– Я буду любить тебя вечно!
При этих словах, столь мучительно желанных словах томительное, невыносимое напряжение Аньи взорвалось, рассыпавшись огненным фейерверком наслаждения.
Окутанный ласковой дымкой покоя, Ивейн теснее прижал к себе все еще вздрагивавшую девушку. Он нежно перебирал ее чудесные шелковистые локоны, и ласковая, умиротворенная улыбка чуть тронула его губы, едва касавшиеся их в поцелуе.
Прильнув к любимому, Анья наслаждалась ощущением его крепкой груди под своей щекой и нежными прикосновениями его губ на своих волосах. Ей хотелось продлить этот сладостный полусон, не омрачать этого светлого сияния мечты, так неожиданно сбывшейся. Но мысль эта, раз появившись, не хотела уже покидать ее.
