что лучше подойдет к ее наряду. Буквально день назад она была такой радостной и счастливой, хихикала и кидала в Диану и Невию тканями, как ребенок. Зря Диана бегала по гостям, привлекая к себе внимание назло Талии. Зря танцевала с Маркусом. Если бы он был с Эни, если бы танцевал с ней… То никого из них не ранили бы, а стража Цезария была бы здесь.
Все было бы по-другому.
Диана закрыла глаза и зашептала горячо и страстно, впервые молясь за Энеиду, всем сердцем желая ей скорейшего выздоровления.
– Аполлон, умоляю, спаси мою сестру. Обещаю, я отдам Эни все украшения, какие она пожелает, лишь бы она снова улыбалась. Я выдам ее замуж за достойного человека и больше никогда не буду насмехаться над ней… Прошу, исцели ее раны и придай сил, чтобы она очнулась.
Кай стоял неподвижно, ожидая, пока Диана закончит молиться над постелью Энеиды. Он прислушивался к шуму в коридоре: кажется, Домиан спорил со стражей у дверей, выпрашивая разрешения зайти и поговорить с Дианой.
«Глупый Домиан», – думалось Каю. Шага не мог сделать без подсказки своей госпожи. И как же это злило. Диана едва стояла на ногах и выглядела немногим лучше своей раненой сестры. Ей нужен был нормальный отдых: крепкий сон и еда. После такой тяжелой ночи на нее еще и свалили все дела дома, не давая вздохнуть.
– Кай, идем. – Диана закончила молиться и пошла к двери. – У нас много дел и много тем для обсуждения.
Диана изо всех сил старалась быть сильной, но Каю она казалась невыносимо хрупкой.
Едва они вышли в коридор, как Домиан и старшие слуги обступили Диану, накинувшись на нее, как голодные собаки на кость. Каждый что-то спрашивал, в чем-то отчитывался, что-то просил. Кай мечтал дать им всем пинка и спустить с лестницы, но Диана только мягко улыбалась им, успокаивая и давая указания. В который раз поражаясь ее благородству и самоотверженности, Кай стер недовольство со своего лица, стараясь ради Дианы не пугать слуг, которые опасливо косились на хмурого гладиатора.
Секунды складывались в минуты, а минуты в вечность. По крайней мере, Кай так ощущал. Потоки вопросов не иссякали, Диана продолжала стоять в коридоре в толпе, как оратор перед народом. Одним она говорила еще раз отмыть залы после ужина и особо тщательно убрать покои Талии, других просила привести в порядок сад. Домиану поручила писать письма гостям, оставив за собой право отправить вести отцу и Цезарию. Нарушая приличия, приказала принести еду Агриппу и Фестусу прямо в покои к раненой, а заодно обед себе и Каю в свою комнату. Попросила привести охранника с отчетом, сколько людей у них осталось, а заодно попросила Домиана передать список с именами гостей, который она составляла для него.
Кай с одобрением слушал, как она раздает приказы. В какой-то момент он хотел подсказать ей, что еще нужно сделать, но Диана, словно подслушав его мысли, сама озвучила то, о чем он думал. И он продолжил стоять в толпе слуг рядом с Дианой, озаренный неожиданным откровением.
Годы рабства и лишений стоили того, чтобы встретить эту невероятную девушку. Глупая мысль идеалиста, коим он никогда не был. Но как еще объяснить то, что он стоял и смотрел на нее с тем же обожанием, с каким она смотрела на статуи Аполлона?
Он вспомнил, как старший брат рассказывал ему о безумствах отца после смерти их матери. Как он безжалостно карал тех, кто хотя бы теоретически мог быть причастен, как сжигал дотла целые деревни, пытаясь найти покой в отмщении. От тех рассказов Каю всегда становилось жутко, и он считал, что отец поступил слишком жестоко, даже несмотря на любовь к убитой жене. А сейчас Кай понял, что, если бы на месте Эни была Диана, исколотая ножом, он обрушил бы небо на проклятую Римскую империю.
У него даже не получалось по-настоящему осудить Талию за непродуманную поездку к Аврелиям. Он видел, как ей больно от того, что сделали с ее дочерью, и понимал, что ярость застилает ей глаза и лишает рассудка. Оставалось надеяться, что Талия воспользуется умом прежде, чем мечом. И очень хотелось, чтобы Энеида пришла в себя и рассказала, что произошло на самом деле.
Когда слуги наконец разошлись, Кай с Дианой вернулись в ее покои, где она сразу же села писать письма. Она выглядела такой сосредоточенной и так быстро писала, что он старался не отвлекать ее. Даже подчинился ее просьбе и лег на клинию, потому что она настаивала, чтобы он поберег себя после ранения. Лежал и смотрел, как стремительно движется перо в руках Дианы, и снова восхищался ее умением держаться в трудной ситуации.
А еще его сильно тронуло то, что когда она передавала Майло письма, то дала ему кошель, который попросила отдать семье Гнурра. Хотя Кай уже давно не должен был удивляться доброте и порядочности Дианы. Она просто была такой: особенной и ни на кого не похожей.
Когда Невия принесла в комнату поднос с обедом, Диана сразу принялась за еду. Кай составил ей компанию – он уже даже и не помнил, когда ел в последний раз.
– Хлеб с оливками такой вкусный, – улыбнулась Диана, глядя на Невию, которая жевала кусочек сыра.
– Я рада, что в тебе проснулся голод, Диана. Честное слово, если бы ты отказалась обедать, я бы связала тебя и насильно накормила, – хихикнула служанка.
– Я бы не стал спасать тебя от нее, – усмехнулся Кай, подмигивая девушкам.
Диана улыбнулась, подумав, что ей очень повезло, что у нее такие друзья. Сердце ее наполнилось теплом и благодарностью, ведь одна она бы точно не справилась.
– Я не знаю, что бы без вас делала.
– Умерла бы с голоду, – закатила глаза Невия. – Диана, порадуй своих друзей еще немного – поспи, милая.
– Нет, – тут же запротестовала Диана. – Уже вечереет – Теокл скоро вернется. Вдруг он узнал что-то важное.
– Тогда тебя все разбудят и сообщат. Диана, разрази тебя боги, отдохни! – попросила Невия.
– Хорошо, но сначала принеси свежие бинты и мази. Сменю Каю повязку, – сдалась Диана.
Невия сразу вскочила и побежала к лекарям, пока Диана не передумала и не начала снова говорить про заговоры, выдвигая новые теории. А Кай ей вечно потакал, живо обсуждая с ней улики и строя планы. Невия была уверена, что преступников настигнет кара богов и мечи смертных друзей семьи Тиберия. Но очень хотелось, чтобы Диана дожила до этого момента, а не свалилась замертво от
