Но Ариана оказалась проворнее. Встав на колени, она склонилась над ним, грива ее непокорных медных волос горела, как огонь, на фоне ее кожи. Превратившись в обольстительницу, она на этот раз не испытывала стыда, легко проводила пальцами по темным вьющимся волосам на его груди, стараясь погладить его соски так же, как он ласкал ее. Ее взволновало то, как они затвердели от ее прикосновения, вызвав у ее мужа стон наслаждения. Ее руки жадно скользили по его телу, ощущая затаившуюся силу мышц и жар грубоватой кожи. Нежные пальцы пробежали по мощным бедрам, затем, обосновавшись между ними, стали любовно ласкать болезненно напрягшееся мужское естество.
Трентон замер и затаил дыхание, испытывая почти невыносимое наслаждение от ее прикосновений. Охваченный ненасытным желанием, он думал, что не существует более сладостного чувства, чем прикосновение невинных рук Арианы, легких и нежных, словно перышки, ласкающих его тело. Но он понял, что ошибался, когда она приняла его в рот, страстно желая дать ему такое же ослепительное чувство, какое он даровал ей. Трентону показалось, что он вот-вот взорвется. Почувствовав, что не сможет выдержать, он велел ей остановиться, но его пальцы, погрузившиеся в ее волосы, притягивали ее еще ближе.
Его оргазм уже приближался, когда он перевернул ее на спину, раздвинул ей ноги и с неистовой силой вошел в ее жаркую, манящую глубину. Словно одержимый, он слепо излил в нее стремительный поток своего семени, а она, прижатая к жесткому полу хлева, безропотно приняла его.
Ариана пылко выгнулась дугой, впуская мужа настолько глубоко, насколько позволяла ее плоть. Она впитывала в себя дрожь, сотрясавшую его мощное тело, словно пылкие, откровенные признания, исторгнутые из его души, и, обволакивая его, объединяла в одно целое их страсть, их жажду, их нежность.
Ее оргазм раскололся на ряд волшебных ликующих содроганий, отнявших у нее ее дыхание, ее сердце и отдавших их всецело в его распоряжение.
— Я люблю тебя.
Она прошептала эти слова снова, но уже не на гребне страсти, а в минуту наступившего блаженного затишья, когда Трентон должен был понять их значение.
Он понял.
Прерывисто вздохнув, Трентон приподнялся на локтях, готовый во всеоружии встретить признание жены.
— Наши тела творят волшебство, — признал он и сам был ошеломлен, услышав это откровение, слетевшее с его уст. — Но любовь? Что такое любовь, туманный ангел? Можешь ли ты сказать мне? — Он прижался к ней своими бедрами, плоть его все еще была погружена в нее. — Разве это любовь? Этот взрыв наслаждения, которое ты даешь мне, эта ненасытная жажда обладать тобой… разве это любовь? Или любовь — нечто большее? Неистовое свершение, которое делает тебя уязвимым, а в результате приносит только боль? Я не знаю, Ариана. Что такое любовь?
Ариана отозвалась на боль, появившуюся в его глазах.
— Любить — это желать быть с кем-то, разделить с ним жизнь. Это стремление исцелить его страдания, понять его прошлое, соединиться с ним… и не только телом, — ответила она, и взгляд ее стал нежным и искренним.
— Я не уверен, что способен на такое чувство.
— А я уверена.
Он долго молчал, вглядываясь из-под полуприкрытых век в ее раскрасневшееся лицо.
— А вера, туманный ангел? — хрипло спросил он. — Разве доверие — это не часть любви?
Ариана медленно, глубоко вздохнула. Она понимала, какое решающее значение имеет для него ответ на этот, никогда прежде не обсуждавшийся вопрос.
— Да, вера, несомненно, часть любви.
— Разве? Хорошо, тогда веришь ли ты мне? — На его лице появилось циничное выражение.
— Большей частью… да.
— Большей частью.
Трентон боролся с охватившим его разочарованием. Но что еще мог он ожидать?
— Трентон, пожалуйста, не отстраняйся. — Ариана крепче обхватила его спину. — Я хочу верить тебе полностью, но не знаю как. Ты упорно не впускаешь меня в свою жизнь, не позволяешь приближаться к прошлому и твоим мрачным тайнам… несмотря на то, что эти тайны связаны со смертью моей сестры. Что я должна думать?
— Но ты любишь меня, помнишь? Если вера — неотъемлемая часть любви, значит, одно чувство автоматически заключает в себе другое.
— Это несправедливо, — прошептала Ариана.
— Жизнь вообще несправедлива, туманный ангел. — Трентон прижался лбом к ее лбу, еще один слой его неприступной, выстроенной для самозащиты стены рушился. — Дай мне время.
Ариана знала, как тяжело далась ему эта просьба, и ее сердце переполнилось радостным сочувствием.
— Столько, сколько тебе потребуется, — выдохнула она, ощущая себя его женой в большей степени, чем за все часы их физической близости. — И, Трентон?
— Что?
— Я не могу обещать, что никогда не буду бояться тебя или порой сомневаться в тебе. Но могу твердо сказать — я никогда не перестану любить тебя.
Трентон поднял голову:
— У тебя нет оснований доверять мне, Ариана, или верить в мою невиновность. Ты была Колдуэлл восемнадцать лет, а моей женой — всего три дня. Мне не следует ожидать, что вынужденный брак с практически незнакомым человеком может противостоять целой жизни, заполненной внушениями твоего брата.
Чуть заметная улыбка коснулась губ Арианы.
— Дай мне время.
Нежность смягчила горестные морщинки вокруг глаз Трентона.
— Столько, сколько тебе потребуется.
На следующий день Ариана с Трентоном отправились в Бембридж.
Они карабкались по утесам, выходящим на Солент, и бегали по прозрачной словно хрусталь воде залива Осборн. Теперь она сбросила не только все нижние юбки, но также чулки и туфли. И внезапно Ариана поняла, что снова влюбилась — на этот раз в остров Уайт.
— Весь остров такой же? — спросила она, погружая пальцы ног в песок.
Трентону казалось, что он заново открывает свой дом.
— Нет, по правде говоря, южная часть острова совершенно другая, хотя тоже очень красивая. Юг не такой причудливый и живописный, он более суровый, со множеством ущелий, скал и утесов. Я возьму тебя туда позже, на этой неделе, и ты сама посмотришь, что тебе понравится больше.
— Мы можем пройти дальше по берегу?
— Да, немного. — Он прикрыл глаза ладонью, вглядываясь вдаль. — Осборн-хаус примерно в миле отсюда.
— О, — огорчилась Ариана, — тогда нам лучше повернуть назад.
— Почему?
— Трентон, даже я знаю, что парк королевы закрыт для посещений публики.
Хотя бы эту радость он мог ей подарить.
— Может, тебе будет приятно узнать, что Виктория не станет возражать, если мы прогуляемся по саду Осборна?
Глаза Арианы стали огромными, словно блюдца.
— Правда?
— Правда. Королева уже много лет дружит с нашей семьей.
