— Дайте мне, я сам сделаю это.
С уверенностью, наполнявшей его странной гордостью, он сложил пеленку и перепеленал ребенка. Не глядя на горничную, протянул к ней руку.
— Подайте шаль. — Сложив ее углом, положил на нее малыша и аккуратно завернул, продолжая испытывать гордость от собственной компетенции; затем поднял его на руки — крик постепенно начал стихать, превратившись во всхлипывания, и установилась благословенная тишина. Грозный хозяин большого дома выглядел довольным. — Ну, юная леди, вот так нужно обращаться с маленьким ребенком. Не забывайте, как это нужно делать. И закройте рот. Вы выглядите как рыба, выброшенная из воды.
— Да, сэр.
Синклер резко повернулся и прошел в конец узкой комнаты, из мансардного окна которой открывался прекрасный вид на сад и простирающиеся за ним зеленые луга до самого морского берега, омываемого прибоем. Но что такое прекрасный пейзаж — он с изумлением рассматривал своего внука.
— Генри, не так ли? — спросил он. Ребенок взирал на него спокойным взглядом голубых глаз. — У меня тоже когда-то были маленькие дети, — но оба сына оказались никчемными людьми: Вильям продолжает беспутную жизнь в армии, а Гарри стал мятежником. Я буду молить Бога, чтобы ты не стал таким, как твой тезка. Мне очень тоскливо без твоей матери, парень, — она лучшая из моих детей.
Ребенок прислонился своей нежной щечкой к ворсистой ткани его сюртука — и случилось чудо: малыш улыбнулся ему широкой улыбкой. Синклер потерял свое сердце — любовь к этому прекрасному крошечному существу расцвела в душе старого человека. Он коснулся губами его мягких, как пух, волос, вдыхая аромат чистоты, свойственный маленьким детям. Пока дед медленно приходил в себя от охвативших его эмоций, Генри Маркхэм, засунув крошечный пальчик в рот, уснул на его руках.
Синклер отошел от окна и положил ребенка на постель, поправив аккуратно концы шали.
— Вот видите, — прошептал он ошеломленной горничной. — Нет ничего сложного в обращении с маленькими детьми.
Оставив горничную стоять с раскрытым ртом, Синклер спустился по боковой лестнице, вернулся в библиотеку и тут же вызвал клерка, который работал с его бумагами. Тот поспешил к нему с чернильницей, пером и бумагой.
Твердым, но изменившимся от волнения голосом один из самых непреклонных во всей округе людей продиктовал изменения в своем завещании.
* * *
Бетани стоило большого труда подавить улыбку, когда в небольшой гостиной, расположенной над печатной мастерской, появился Финли Пайпер в фартуке, на сей раз перепачканном не краской, а мукой, и поставил на стол поднос с пшеничными лепешками. Хотя во время слушания дела мисс Абигайль он клялся, что она будет прислуживать ему, осужденная быстро одержала верх над своим судьей.
С удивительной и ненарочитой неловкостью в домашних делах она привела кухню Финли в ужасное состояние; несколько недель Пайпер мирился с недоваренным мясом, подгорелыми тостами, скользкой кашей, пока не смягчился и не принялся готовить сам. Мисс Абигайль жаловалась, что у нее слишком плохое зрение, чтобы управляться с иголкой и ниткой, но без малейшего затруднения читала книги и памфлеты из обширной библиотеки Финли Пайпера.
— О Боже, — воскликнула она сладким голоском. — Вы превзошли себя с этими лепешками, мистер Пайпер, — очень вкусные. — Без всякого уговора она с аппетитом съела три лепешки.
— Не знаю, куда у нее все вмещается, — проворчал Финли, меланхолично взирая на тоненькую фигурку. — Ест больше Чэпина.
Мисс Абигайль презрительно фыркнула и отвернулась, притворяясь, что не замечает его. Финли снял фартук и сел рядом с Эштоном, который держал на руках Генри, живого и любопытного семимесячного малыша.
Бетани очень любила смотреть, когда Эштон занимался с ребенком. В то время как другие мужчины считали уход за ребенком не мужским делом, Эштон делал это с удовольствием, очевидно, заметив, что крошечный и нежный ребенок еще больше подчеркивает его красоту и мужскую силу.
— Кажется, мы оба занимаемся женскими делами, — проворчал Финли. Затем его глаза прищурились. — Как я слышал, у Синклера Уинслоу важный гость.
Эштон кивнул головой.
— Губернатор Джозеф Вэнтон.
— Прекрасный джентльмен, — заметила мисс Абигайль, намазывая лепешку маслом. — Это большая честь для семьи Уинслоу.
— И очень плохой губернатор, — возразил Финли. — Генеральная ассамблея поступила правильно, заменив его Куком.
— Это противозаконно, — подчеркнула Бетани. — Губернатор Вэнтон остается на своем посту, согласно колониальной хартии.
— Посмотрим, что из этого получится.
Из печатной мастерской раздался голос Чэпина — он звал помочь ему с листовками. Эштон, передавая ребенка Бетани, коснулся ее руки, их взгляды встретились — она сразу ощутила знакомое желание и быстро отвела взгляд: в последнее время они редко проявляли нежность друг к другу помимо спальни.
Эштон и Финли, извинившись, пошли помочь Чэпину.
— Они что-то затевают, — поведала мисс Абигайль.
— Как вы полагаете, они не попытаются внести изменения в хартию?
— Новый губернатор едва ли сможет приступить к делам без исполнения наших законов.
Бетани тяжело вздохнула и откинулась на спинку стула.
— Мне ужасно не нравится, что Эштон связался с патриотами. Мы бесконечно спорим об этом. Она вздрогнула. Часто их споры становились такими горячими, что они на всю ночь отворачивались друг от друга. Война встала между ними, каждый упрямо не соглашался принять взгляды другого.
Изящная ручка мисс Абигайль легко коснулась руки Бетани.
— Возможно, моя дорогая, тебе стоит подумать и сделать свои взгляды более умеренными.
Бетани прищурилась:
— Удивительно слышать от вас такое.
— Моя преданность Англии стоила мне личной свободы, — призналась женщина. — Но только личной. Ты же, однако, потеряла нечто гораздо более ценное — близость мужа.
— Не хочу притворяться, что принимаю взгляды патриотов, чтобы вернуть Эштона в свои объятия; так же не жду ничего и от него, тем более что он этого ни за что не сделает.
— И вы оба страдаете.
— Я пытаюсь, мисс Абигайль, честное слово. Но когда он начинает говорить о самоуправлении и свободном рынке, не могу сдержаться, чтобы не высказать, что мы можем при этом потерять, — не стану лгать ему и себе.
— Вы оба слишком упрямы, чтобы хоть в чем-то уступить друг другу.
— Как вы и Финли? — Бетани не смогла удержаться от сравнения, как и от улыбки, когда увидела, что лицо ее подруги покрылось пятнами, — казалось, обе получали удовольствие, противореча друг другу во всем.
