– Вы только представьте себе, – продолжала Марджери, не слушая Розалинду, – отважный красавец в развевающемся плаще, с черной маской на лице, высаживается здесь, в Дорсете, чтобы разыскать самую прелестную из женщин. О, если бы я вдруг очутилась в его объятиях, я бы…
– Вздор, Марджери, – прервала ее Розалинда, – перестань болтать.
– Не знаю, что с вами делать, – вдруг жалобно сказала служанка, протирая туалетный столик, – вы слишком много работаете и совершенно не интересуетесь мужчинами. Посмотрите, скольких достойных людей вы уже отвергли.
– Их интересует только мое приданое, – холодно объяснила Роз.
– А господин Тренчард? Он ведь очень богатый человек. И так сильно влюблен в вас.
– Это совсем не то, – сказала Роз, доставая флакончик с духами. – Тренчард – деловой партнер. С ним я говорю лишь о ценах и товарах. Придержи, пожалуйста, пояс в этом месте, – переменила она тему разговора, – пока я прикреплю флакончик.
У Марджери было скептическое выражение лица, но она продолжила свой допрос:
– А что все эти мужчины, которых выбрала ваша матушка? Они приглашены на бал?
– Думать об этом не хочу.
– Ну что вы, госпожа! Это будет потрясающе: все джентльмены, жаждущие вашей руки.
Розалинда недовольно поморщилась, но спорить не было времени.
– Ты займись Люсиндой, – приказала она, – а я посмотрю, что там у мальчиков.
С этими словами она застегнула на талии пояс и быстро вышла.
Спустя минуту Роз вошла в спальню своих младших братьев. Здесь царил хаос. Джонатан, высокий парень лет шестнадцати, лежал, перегнувшись через подоконник. К счастью, он был уже одет в новый камзол и бархатные панталоны, обшитые стеклярусом. Джонатан многозначительно подмигнул сестре, и ее почему-то охватило смутное беспокойство.
Тринадцатилетний Мэтью в задумчивости сидел с парой разодранных чулок в руках, а младший, Чарльз, препирался с няней. Ему недавно исполнилось восемь лет.
– Я не надену этот гадкий камзол! – Он выворачивался из рук пожилой женщины, пытавшейся натянуть ему камзол через голову. – Ни за что не надену: сегодня очень жарко.
– Как не стыдно, господин Чарльз, – увещевала няня, – сегодня будет столько важных гостей. Вы должны достойно выглядеть за столом. Пусть все обратят внимание на ваши хорошие манеры.
– Я те покажу хорошие манеры! – мальчик грозно помахал кулаком.
Няня в изумлении подскочила:
– Где вы научились этому, господин Чарльз?
Джо и Мэтью тут же отвернулись к окну и стали о чем-то оживленно беседовать, делая вид, что не замечают происходящего. Розалинда стремглав подскочила к младшему брату и схватила его за руку.
– Тише, дорогой. Ты будешь одеваться сам, – сказала она мягко, отдавая ему камзол.
Чарльз посмотрел на нее в замешательстве. Ненавистная одежда была у него в руках. Розалинда нежно поцеловала брата в голову и показала, как удобнее держать камзол, чтобы надеть его.
– Если поторопишься, то после обеда тебя ждут сладкие леденцы.
– Правда? И малиновые будут?
– Обязательно, – ответила Розалинда и стала так осторожно натягивать ему камзол, что мальчик был уверен, будто одевается сам.
– Мэтью, – обратилась она к среднему брату. – Почему ты до сих пор не надел чулки?
– Они порвались. Это все Джо виноват.
– Ничего страшного.
Закончив одевать Чарльза, Розалинда достала пару чистых чулок из комода, кинула их брату и повернулась к Джонатану:
– А ты чего сидишь окно подпираешь? Лучше бы помог мне чем-нибудь. И кстати, где ты был вчера вечером? Мама спрашивала о тебе.
– Ты, Розалинда, лучше занимайся другими делами. Истинное удовольствие наблюдать, как у тебя все замечательно получается, – Джонатан намеренно не отвечал на ее вопрос. – Ты просто превосходно справляешься с ними. – Он кивнул на младших братьев.
Розалинда не успела ему ничего возразить, как в комнату с плачем вбежала шестилетняя Люсинда и бросилась ей на шею. За девочкой следом вошла вконец измученная Марджери.
– Она не дает мне красные ленты, – всхлипывала девочка, указывая на Марджери. – Мама бы мне обязательно дала.
– Не огорчайтесь, милочка, – стала успокаивать ее няня, – ваши желтые ленты тоже очень красивы. И потом надо поторапливаться, а то обед остынет.
– Но желтые ленты – старые, – снова разрыдалась Люсинда, – а я хочу новые! Я хочу красные ленты!
Няня вопросительно посмотрела на Марджери. Девушка не знала, что ей делать, и была очень расстроена. Обе они повернулись к Розалинде.
– Принеси красные ленты, Марджери, – обратилась Розалинда к служанке, села на табурет и поманила к себе Люсинду.
– Иди ко мне, Люсинда, я тебе что-то скажу. Девочка подошла, устроилась у нее на коленях и доверчиво заглянула в глаза.
– Ты можешь сегодня вечером надеть красные ленты – серьезно сказала Роз, – но после этого мы уберем их до следующего месяца. Весь июнь ты должна носить желтые ленты, и лишь потом можно снова взять красные. Сегодня мы просто делаем исключение. Ты меня поняла?
– Да, Розалинда, – кротко прошептала девочка. А не могла бы я в виде исключения также носить их и по воскресеньям?
– Нет, дорогая, – Розалинда шутливо коснулась пальцем кончика носа девочки, но взгляд ее остался непреклонным, – а завтра, когда будешь заниматься рукоделием, ты вышьешь к тому же лишний узор. Надо же как-то заслужить право надеть сегодня вечером новые ленты!
– Лишний узор, – захныкала Люсинда, собираясь расплакаться, – это слишком жестоко!
– Вполне равноценный обмен, – старшая сестра была неумолима.
В это время в комнату вошла няня с красными лентами, и девочка сразу притихла.
Розалинда стала причесывать сестру.
– А где Анжи? – спросила она Марджери, завязав ленты Люсинде.
Анжи уже давно одета. Я разрешила ей пойти на кухню буквально на несколько минут.
– Ох, Марджери, по-моему, ты зря ее отпустила.
Розалинда не могла не проверить, что творится на кухне. Слуги непрерывно ссорятся с людьми, которых нанял отец. Удивительно будет, если дело не кончится дракой. А маме так тяжело сейчас! Она самозабвенно ухаживает за отцом, следит, чтобы он выполнял все предписания врача. У нее неважный цвет лица в последнее время… Нужно поторапливаться, чтобы все успеть… Неуверенные детские шаги отвлекли девушку от невеселых дум: в дверях стояла трехлетняя малышка Анжелика и обворожительно улыбалась, размахивая большой ложкой из-под джема. Няня и Марджери смотрели на девочку в немом оцепенении. Ее самое нарядное платье было измазано джемом.
Розалинда застонала от отчаяния. Тем не менее все, как всегда, с надеждой смотрели только на нее.
