– Кстати, приглашен еще один джентльмен из Лалуортского замка. Он тоже очень нравится девушкам, – отец в задумчивости поглаживал длинную седую бороду. – Как его зовут? – обратился он к жене.
– Кристофер Говард, – нахмурилась она. – Это новый граф Уинфорд. Он стал им совсем недавно, после смерти старшего брата. Но об этом джентльмене даже думать не стоит, дочь моя. – Она предостерегающе пригрозила пальцем Розалинде; казалось, этот палец у нее всегда был наготове для кого-либо из своих шестерых детей. – В самом деле, – продолжала она, – он слишком знатный и могущественный и никогда ничего общего не будет иметь с простыми людьми. Мы для него лишь грязь под ногами. Вот увидишь. Лучше послушайся отца и обрати внимание на кого-нибудь из тех, кого мы пригласили для тебя. Не нравится тебе Тренчард – выбери кого-нибудь другого. А этот граф… Отец пригласил его только из вежливости, его и вдовствующую графиню. Иначе нельзя было поступить, ведь будет почти весь город.
– Это правда, Розалинда, – грустно согласился отец. – Недавно я подал прошение о грамоте на дворянство. Но даже если его удовлетворят, то мы станем джентри [1]… – продолжал он оправдывающимся тоном.
– Даже в этом случае, – прервала его жена, – мы будем для графа всего лишь преуспевающими купцами, не более того… Покойный граф и его супруга были так высокомерны… – Она даже засопела от обиды, вспомнив, с каким пренебрежением относились к ним Говарды. – Люди говорят, что этот новый граф очень балует жену покойного брата, покупает ей бесчисленные подарки.
Розалинда слушала все это с большим вниманием.
– Так новый граф покупает вдовствующей графине подарки? – переспросила она.
– Да, – ответила мать, – я слышала именно так.
– Теперь я понимаю. По-моему, это как раз он купил все наше кружево, даже несмотря на то, что оно было испорчено… – сказала Роз, не подумав, и сразу же осеклась.
– Испорчено? – Отец даже привстал на стуле. – Кружево было испорчено? Как это так?
– Да н-ничего особенного, папочка, – заикаясь, успокаивала его Розалинда, – попало немножко воды…
У отца потемнело лицо от гнева.
– Целый ящик фламандского кружева! Такой дорогой груз из Антверпена! Ты говоришь, все испорчено? – никак не мог успокоиться он.
– Умоляю вас, отец, не волнуйтесь, – она безуспешно пыталась успокоить его. – Ведь все уже продано.
Но отец в ярости вскочил со стула и стукну кулаком по столу.
– Все этот бездельник, этот подлец капитан! По его милости пришел в негодность уже не один груз, не так ли? Я чувствовал, я знал, что дело плохо кончится и на этот раз! Безответственный негодяй! Сколько уже раз я требовал от него принять все меры, чтобы сохранить наш груз, и все напрасно! Все напрасно! Раз за разом мы получаем совершенно негодный товар. Как ему это только удается? Дырки он там просверливает для морской воды, что ли? А может, просто сбрасывает ящики с баркаса по пути к причалу?
Роз вскочила на ноги и бросилась к отцу. В минуты такого безудержного гнева у него мог начаться тяжелый приступ.
– Пожалуйста, отец, успокойтесь, сядьте. Вы ни в коем случае не должны волноваться. Я в ближайшее время поговорю с капитаном. Один ящик уже целиком продан, и на все остальные обещали найти покупателя.
Джоан напряженно наблюдала за происходящим. Даже любимица Розалинда не смела приблизиться к отцу, когда он бывал так рассержен. А гнев захлестывал его все больше и больше.
– Нет, ты не будешь говорить с капитаном! – буквально зарычал он и, швырнув салфетку на пол, начал топтать ее ногами. – Это мое дело! Я поговорю с ним сам! Я ему голову оторву! Ни за что не буду терпеть больше этого издевательства! Девять партий товара по его милости пришли в полную негодность. Никогда в жизни я не нес еще таких убытков. Дела приходят в полный упадок. Это становится настолько невыносимым, что… – он не докончил фразу, покачнулся и судорожно вцепился в кресло.
Роз в ту же секунду подскочила к отцу. Его багровое от гнева лицо вдруг стало серым.
– Генри, Генри, что с тобой?
Джоан подбежала и подхватила мужа под руку. Розалинда подхватила отца с другой стороны, и вместе они усадили его в кресло.
Джоан расстегнула Генри воротник и стала обмахивать носовым платком. Голова его запрокинулась, глаза были закрыты.
– О Генри, дорогой, очнись, скажи хоть что-нибудь! Что с тобой?
– Все хорошо, – едва выдохнул он, открывая глаза, и слабо кивнул. – Все обошлось, дорогая. Пожалуйста, дай мне глоток воды.
– Подойди ко мне, дитя мое, – жестом подозвал отец Розалинду, как только жена вышла из комнаты. Девушка опустилась на колени возле отца. – Помоги мне, дочь моя. Ты должна мне помочь, – почти прошептал он.
– Конечно, отец, конечно. Я ни за что не покину вас. – Она прижала к щеке его руку, едва сдерживая слезы.
– Нет. – Он едва покачал головой. – Я не о том. За последние годы ты столько сделала для семьи. А с тех пор как мы переехали сюда из Лондона, я почти полностью переложил на тебя и наши торговые дела. Это, безусловно, моя ошибка. Но я так верю в тебя! Я чувствую, что мои дни сочтены. Обещай мне, что серьезно подумаешь о своем отношении к господину Тренчарду. О вашем совместном будущем.
Розалинда не верила своим ушам и еле сдерживала слезы.
– Неужели ты хочешь, чтобы я вышла за него замуж? Он намного старше меня и…
– А я не старше твоей матери? – резко прервал ее отец уже окрепшим голосом. – На двадцать лет, а мы прожили жизнь очень хорошо. Любовь может прийти с годами.
Дочь с болью посмотрела на него, понимая, что скрывается за этими словами.
– Но почему, отец? Почему? Нам всегда так хорошо было всем вместе дома. Вы никогда не настаивали на моем замужестве. Что случилось?
– Я знаю, Розалинда, ты не хочешь выходить замуж, – отец избегал ее взгляда. – Ты очень независима и сама прекрасно ведешь дела. А я, в свою очередь, сам подталкивал тебя к этому, более того, радовался твоим успехам, – он тяжело вздохнул. – Я не имел права этого делать. Это была серьезная ошибка… Теперь ты слишком самостоятельна и своенравна, чтобы подчиниться воле мужа. А ведь большинство мужчин ждут от жен именно этого – кротости и послушания. Вот почему я так долго откладывал решение о твоем замужестве.
При этих словах слезы показались на глазах Розалинды. Не в силах сдержать их, она резким движением вытерла глаза.
– Я не могу бездумно подчиняться какому-то незнакомому человеку, отец. И не буду! Ни за что. Тем более если это кто-нибудь вроде тех шутов, которые сватались ко мне в Лондоне. Ничего не смыслят в делах. О чем бы я ни спросила – ни одного дельного ответа. Ну пожалуйста, отец, мне бы так хотелось остаться с вами.
