— Что-то у меня совсем нет сил.
С этими словами, Оливия встала с кровати.
Служанка оставила для нее на покрывале ночную рубашку, и Миранда деликатно отвернулась, пока подруга снимала платье.
— Как ты думаешь, сколько времени Тернер пробудет в деревне? — спросила Миранда.
Она презирала себя за то, что до сих пор старается хотя бы мельком его увидеть.
Но так было все эти годы. Даже когда он венчался, она сидела в церкви и не сводила с него — а значит, и с его невесты — глаз, и сердце ее переполняли любовь и преданность.
Она его любит. И всегда будет любить. Он тот мужчина, который заставил ее поверить в себя. Тернер и не представлял, что он с ней и для нее сделал. Возможно, он этого никогда не узнает. Но сердце у Миранды ныло от тоски по нему. И так будет скорее всего всегда.
Оливия юркнула под одеяло.
— Ты еще не ложишься? — сонным голосом спросила она.
— Скоро лягу, — пообещала Миранда, зная, что Оливия не заснет, если свеча горит слишком близко от нее.
Странно, но огонь в камине обычно не мешал подруге.
Сегодня она без конца ворочалась с боку на бок, в результате Миранда задула свечу и сказала:
— Я пойду пройдусь куда-нибудь.
И сунула дневник под мышку.
— Успеха тебе, — пробурчала Оливия и заснула еще до того, как Миранда успела надеть халат и выйти в коридор.
Девушка прижала дневник подбородком к груди, чтобы освободить руки и завязать кушак на талии. Она частая гостья в Хавербрейксе, но это не означает, что можно запросто бродить по дому в ночной рубашке.
Ночь выдалась темной. Лишь лунный свет просачивался сквозь окно, но Миранда могла бы с закрытыми глазами дойти из комнаты Оливии в библиотеку. Та всегда засыпала раньше ее — подруга объясняла это тем, что у нее в голове роится слишком много мыслей, — поэтому, чтобы не мешать ей, Миранда частенько куда-нибудь удалялась. Наверное, она могла бы попросить для себя отдельную спальню, но мать Оливии была экономной хозяйкой и не видела причин, чтобы обогревать две комнаты вместо одной.
По этому поводу Миранда не расстраивалась. Она даже была рада, что у нее есть компания, потому что в собственном доме последнее время парила тишина. Любимая мама умерла почти год назад, и Миранда осталась одна с отцом, который отгородился ото всех своими рукописями, предпочитая горевать в одиночестве и предоставив девушку самой себе. А она, ища любви и сочувствия, часто бывала у Бевелстоков, где ее приняли с распростертыми объятиями. Оливия даже три недели ходила в трауре по усопшей леди Чивер.
На похоронах Оливия заявила:
— Если бы умерла моя кузина, я была бы вынуждена носить траур. А твою маму я уж точно любила больше, чем всех моих кузин, вместе взятых.
— Оливия!
Миранда была тронута, но тем не менее сочла, что подругу надо одернуть.
Та закатила глаза.
— Ты хоть раз видела их?
Миранда — и это на похоронах собственной матери! — не удержалась от улыбки, но преданность подруги оценила.
— Я люблю тебя, Ливви, — сказала она.
Оливия взяла ее за руку:
— Я знаю. И я тебя люблю. Ты же знаешь — без тебя я была бы совершенно неисправимой. Мама часто говорит, что я не совершила какою-нибудь страшного промаха в жизни только потому, что ты была рядом.
Вероятно, по этой причине — как думала Миранда — леди Радленд решила взять на себя хлопоты по устройству для нее лондонского сезона дебютантки. Выслушав мать Оливии, отец Миранды облегченно вздохнул и тут же передал необходимую сумму на расходы. Сэр Руперт Чивер был небогат, но у него хватило денег для организации выхода в свет единственной дочери. Чего у него не было, так это терпения — или, если честно, то интереса, — чтобы самому сопровождать ее в Лондон.
Дебют пришлось отложить на год — Миранда не могла ехать из-за траура по матери, и леди Радденд решила, что Оливия тоже может подождать еще год. Двадцать лет — вполне подходящий возраст для дебютанток, заявила она. Что касается Оливии, то повода для беспокойства не было, потому что ту, разумеется, ждет блестящая партия. Она обворожительна, непосредственна и, как, смеясь, подчеркнула сама Оливия, у нее изрядное приданое, так что успех ей обеспечен.
Но смерть Летиции — мало того, что являлась трагедией — произошла совсем не вовремя. Теперь придется снова носить траур хотя бы полгода, поскольку жена Тернера не состояла в прямом родстве с Оливией.
Они немного опоздают к началу сезона, но тут уж ничего не поделаешь.
В душе Миранда была даже рада. От одной мысли о лондонских балах ее охватывал ужас. И не потому, что она отличалась чрезмерной застенчивостью — просто ей не нравилось находиться среди большого скопления людей. А там на нее будут смотреть, оценивать и судить. И поэтому чувствуешь себя полной дурой.
Ничего не поделаешь, думала Миранда, спускаясь по лестнице. По крайней мере намного хуже остаться в Эмблсайде без Оливии.
Спустившись вниз, она задержалась, решая, куда пойти. В гостиную — ту, что в западном крыле? Там самый удобный стол, но в библиотеке теплее, а сегодняшняя ночь прохладная. С другой стороны…
Что это? Она бросила взгляд в сторону кабинета лорда Радленда — ей показалось, что кто-то разжег там камин. Кто бы это мог быть? Ведь Бевелстоки всегда ложились очень рано.
Миранда неслышно прошла по ковровой дорожке и открыла дверь.
— Ах!
В кресле сидел Тернер.
— Мисс Миранда… — произнес он, растягивая слова. — Какая приятная неожиданность!
Почему-то появление мисс Миранды Чивер в дверях кабинета его отца совсем не удивило Тернера. Услыхав шаги в коридоре, он сразу догадался, что это она. Он знал, что члены его семьи обычно в это время спят как убитые, и трудно вообразить, что кто-нибудь из них может ходить по коридору, направляясь либо на кухню, чтобы перекусить, либо за книгой в библиотеку. Очевидно, что этим «кем-то» могла быть только Миранда, эта пытливая девица. Она любила наблюдать со стороны, глядя на все происходящее большими круглыми глазами. Когда он впервые с ней встретился? Кажется, девчонке было лет десять. Такое впечатление, что она всегда находится в их доме, даже в такие моменты, когда должна собираться исключительно их семья.
— Я сейчас уйду, — сказала Миранда.
— Нет, не надо, — быстро ответил он.
Почему он ее задержал? Хочет подшутить над ней? Или потому, что слишком много выпил?
Или просто не хочет быть один?
— Останься. — Он махнул рукой, приглашая ее войти и сесть. — Давай немного выпьем.
У нее расширились глаза, а Тернер пробормотал себе под нос:
— Вот уж не думал, что они могут стать еще больше.
