Эйвон направился к столу, где играли в ландскнехт.
Давенанта почти сразу позвали к другому столу, и он сел играть в фараон с Сен-Виром в качестве партнера. Томный щеголь напротив него начал сдавать.
– Mon cher[10], ваш друг всегда так оригинален! Зачем ему здесь паж? – И он посмотрел в сторону Эйвона.
Хью взял свои карты.
– Откуда мне знать, Лавулер? Без сомнения, у него есть причина. И – прошу извинить меня! – мне приелась эта тема.
– Он такой… такой необычный, – сказал Лавулер, словно в оправдание. – Я говорю про пажа. Рыжие волосы, но просто пылающие огнем! И синие-синие глаза. Или сине-черные? Овальное личико и патрицианский нос… Джастин удивителен! Вы согласны, Анри?
– О, разумеется. Ему следовало бы стать актером. Quant `a moi[11], то позволю себе заметить, что герцогу и его пажу уделено достаточно внимания. Ваш ход, Маршеран.
За столом Эйвона один из игроков зевнул, отодвигая стул.
– Mille pardons[12], но меня замучила жажда! Пойду освежусь,
Партия завершилась, и Джастин поигрывал стаканчиком с костями. При этих словах он поднял глаза на Шато-Морне и сделал ему знак не вставать.
– Мой паж принесет вина, Луи. Он здесь не только для того, чтобы его разглядывали. Леон!
Леон выскользнул из-за спинки стула Эйвона, откуда с интересом следил за игрой.
– Монсеньор?
– Канарского и бургундского. Сейчас же. Леон робко пробрался между столами к буфету и вскоре вернулся с подносом, который подал Джастину, опустившись на одно колено. Джастин молча кивнул на Шато-Морне, и, покраснев из-за своего промаха, Леон отошел с подносом к тому, а затем, подав вино остальным, вопросительно посмотрел на своего господина.
– Пойди к мосье Давенанту и узнай, нет ли у него для тебя распоряжений, – небрежно сказал Джастин. – Не хотите ли попытать удачу в костях, Корналь?
– Как вам угодно. – Корналь достал из кармана стаканчик с костями. – Пятьдесят золотых? Вы бросите первым?
Джастин лениво рассыпал кости по столу и, повернув голову, посмотрел на Леона. Паж остановился у локтя Давенанта. Хью взглянул на него.
– Леон? В чем дело?
– Монсеньор прислал меня, мосье, спросить, нет ли у вас для меня распоряжений?
Сен-Вир метнул в него быстрый взгляд, откинулся на спинку стула, а его рука на столе полусжалась в кулак.
– Благодарю тебя, никаких, – ответил Хью. – Хотя… Сен-Вир, вы не откажетесь выпить со мной? И вы, господа?
– С удовольствием, Давенант, – сказал граф. – А вы, Лавулер?
– Особой жажды я пока не испытываю. Но если вам хочется пить, я присоединюсь.
– Леон, будь добр, принеси бургундского.
– Слушаюсь, мосье, – ответил Леон с поклоном и вновь направился к буфету, поглядывая по сторонам. Ему начинало тут нравиться. Он не забыл урока, преподанного ему Эйвоном, и первому предложил серебряный поднос Сен-Виру.
Граф повернулся, взял графин, медленно наполнил рюмку и протянул ее Давенанту. Затем налил вторую, не спуская глаз с лица Леона. Почувствовав этот упорный взгляд, Леон бесхитростно посмотрел прямо в глаза графа. Тот все так же наклонял графин, но на долгую минуту его рука застыла в воздухе.
– Как тебя зовут, мальчик?
– Леон, мосье.
Сен-Вир улыбнулся.
– И только?
Кудрявая голова отрицательно покачнулась.
– Je ne sais plus rien, m'sieur[13].
– Так неосведомлен? – Сен-Вир наполнил третью рюмку и, взяв четвертую, сказал: – Мне кажется, у господина герцога ты недавно?
– Да, мосье. Как угодно мосье. – Леон поднялся с колена и посмотрел на Давенанта. – Мосье?
– Это все, Леон. Благодарю тебя.
– Так, значит, он тебе пригодился, Хью? Разве я не умно поступил, взяв его с собой? Ваш слуга, Лавулер.
Мягкий голос заставил Сен-Вира вздрогнуть, и он пролил на стол несколько капель вина. Возле него, поднеся к глазам лорнет, стоял Эйвон.
– Просто принц среди пажей, – с улыбкой отозвался Лавулер. – Как вам сегодня везет, Джастин?
– Докучливо, – вздохнул герцог. – Уже неделю ни единого проигрыша. Судя по задумчивому выражению Хью, он не может сказать того же. – Подойдя к Хью сзади, он положил руку ему на плечо. – Надеюсь, мой милый Хью, я принесу тебе удачу.
– Пока этого еще не случалось, – возразил Хью и поставил на стол допитую рюмку. – Еще партию?
– С удовольствием, —.кивнул Сен-Вир. – Нам с вами приходится худо, Давенант.
– А вскоре будет еще хуже, – заметил Хью, тасуя колоду. – Лавулер, прошу вас, в будущем напоминайте мне, чтобы я садился играть, только если моим партнером будете вы. – Он начал сдавать карты, негромко сказав герцогу по-английски: – Отошли мальчика вниз, Аластейр. Он ведь тебе здесь больше не нужен.
– Я воск в твоих руках, – ответил его светлость. – Все, что требовалось, он уже совершил. Леон, жди меня в вестибюле. – Он протянул руку, взял карты Хью, снова положил их, пробормотав «подумать только!», и некоторое время молча следил за игрой.
После своего хода Лавулер обратился к нему:
– Где ваш брат, Аластейр? Такой очаровательный юноша! И совсем, совсем сумасшедший!
– До прискорбия. Руперт, как полагаю, либо
томится в английской долговой тюрьме, либо живет щедротами моего злополучного зятя.
– Супруга миледи Фанни, да? Эдвард Марлинг, n'est-ce pas? У вас ведь только один брат и одна сестра?
– Мне и их с избытком хватает, – сказал его светлость.
Лавулер засмеялся.
– Voyons![14] Как она забавна, ваша семья! И вас не связывают узы любви?
– Весьма слабые.
– Но я слышал, что вы их вырастили, ваших сестру и брата!
– Что-то не припоминаю, – сказал Джастин.
– Послушай, Джастин, когда скончалась твоя матушка, ты крепко взял вожжи в руки! – вмешался Давенант.
– Совсем не крепко, мой милый. Только чтобы они меня чуточку боялись, не более того.
– Леди Фанни очень тебя любит.
– О, разумеется! Время от времени, – невозмутимо ответил герцог.
– А! Миледи Фанни! – Лавулер поцеловал кончики пальцев. – Она – ravissante[15], вот что я скажу!
– И добавьте, что Хью выиграл, – произнес герцог, растягивая слова. – Поздравляю, Давенант! – Он чуть переменил позу, так, чтобы смотреть прямо на Сен-Вира. – Как здоровье мадам, вашей обворожительной супруги, мой дорогой граф?
– Мадам здорова, благодарю вас, мосье.
– А виконт, ваш очаровательный сын?
– Тоже.
– Но его нет здесь с вами, если не ошибаюсь? – Эйвон поднял лорнет и оглядел залу. – Я весьма огорчен. Но, видимо, вы полагаете, что он слишком юн для подобных развлечений. Ему ведь, если не ошибаюсь, всего девятнадцать лет?
Сен-Вир бросил свои карты на стол, рубашками вверх, и раздраженно поднял глаза на красивое, непроницаемое лицо.
