— Раздвинь ноги, счастье мое, — прошептал Эйдан.
Его не удивило, что она вдруг заколебалась. Это было естественно для девственницы. Поэтому он, подбадривая, озорно улыбнулся ей:
— Тебе это понравится, девочка.
У Джиллиан зарумянились щеки, но она подчинилась и развела бедра в стороны. Там, между ними, было влажно и восхитительно тепло, из чего стало ясно, что она полностью готова принять его. Эйдан помял ее, а потом нашел в складках маленький узелок и легонько помассировал его. Он знал, как это нравится всем женщинам.
С ее приоткрытых губ слетел тихий стон.
— Все правильно, девочка, — шепнул он, а Джиллиан еще шире раздвинула ноги. — Ощути наслаждение. Пусть оно войдет в тебя.
Очень быстро его чуткие пальцы стали влажными от ее сока. Она нетерпеливо выгнулась, отвечая на ласки. Джиллиан почувствовала приближение оргазма. Она заметалась по постели и резко вскрикнула. Эйдан продолжал стимулировать ее, удерживая на этом пике, и наслаждался сам, наблюдая, как она получает удовольствие.
Когда Джиллиан без сил откинулась на спину, он навис над ней и еще шире раздвинул ее ноги, чтобы уместиться меж них. Его член уперся в нее, узкий проход был отлично смазан и податлив после оргазма. Эйдан сделал первую попытку войти в нее.
В ответ Джиллиан открыла глаза, вскинув длинные ресницы, и как-то по-новому взглянула на него. В этом взгляде словно отразилось только что пережитое сексуальное освобождение.
«Не торопись. Продвигайся потихоньку, дюйм за дюймом. Не будь эгоистом, член не должен заменять мозги…»
От желания голова шла кругом, но он хрипло выдавил:
— Буду осторожен, как смогу.
Джиллиан лишь тихо улыбнулась и доверчиво шепнула:
— Надеюсь.
Мощь этого мускулистого тела должна была бы напугать ее, подумала Джиллиан. Она еще не совсем пришла в себя после того, что только что случилась с ней. Опираясь на руки, Эйдан словно парил над ней, раздвинув ей ноги своими бедрами. По сравнению с ним ее собственное тело казалось совсем маленьким. Она держалась за его плечи, удивляясь их силе. А еще больше ее поразили размеры той части его тела, которая делала его мужчиной. Как ей удастся принять эту штуку в себя, было непонятно. Но в одном она была твердо уверена.
Пьяный или трезвый или в полуотрешенном состоянии, как сейчас, он никогда не сделает ей больно. Считаться с чувствами других — черта характера благородного человека, а что Эйдан был именно таким, она не сомневалась.
Он сделал осторожное движение бедрами, и член вошел в нее, причинив лишь некоторое неудобство, которое уравновешивалось непривычным возбуждением где-то глубоко внутри. Его прекрасное лицо раскраснелось, он продвинулся вперед еще и остановился, упершись в преграду. Нашел ее губы и поцеловал. Поцелуй был ласковым и успокаивающим.
— Прости, девочка, другого способа нет. Ты такая маленькая и хрупкая. Мне жаль, что тебе придется немного потерпеть.
— Боль ведь неизбежна. — Джиллиан вспомнила откровения тетки Юджинии. Тронутая его заботой, сказала дрогнувшим голосом: — Делай, как нужно.
Он все еще колебался.
— Так будет только в первый раз. После того как лишишься девственности, сможешь получать от мужчин удовольствие.
— Я терпеливая к боли, а если вслед за ней последует наслаждение…
Едва дыша, она ждала последнего решающего движения, пригвожденная к постели и открытая навстречу ему.
Приподняв бровь, он засмеялся, и его лицо чудесным образом осветилось.
— Звучит как вызов, леди Джиллиан.
Не так часто он смеялся. Но улыбка делала его еще привлекательнее.
— Называй как хочешь, главное, продолжай.
Наверное, это выглядело дерзко — проявлять такое нетерпение, но ей было все равно.
Так Эйдан и поступил. Неожиданно последовало резкое движение, он вошел в нее целиком. Джиллиан ощутила его где-то глубоко внутри себя. Боль оказалась короткой и не такой мучительной, как она ожидала. По сравнению с ликованием от чувства собственной наполненности и принадлежности мужчине это был сущий пустяк.
— Эйдан… — только и выговорила она.
— Извини, — хрипло сказал он. — Дело сделано.
— Не извиняйся. Тут не за что извиняться. А что дальше? Это ведь не все?
— Конечно, девочка. — Лучистые глаза засияли. — Все еще только начинается.
Когда Эйдан сделал движение назад, она, протестуя, сжала его плечи, и была вознаграждена, потому что он опять погрузился в нее. Где-то глубоко в ней родился стон. Он снова вошел в нее, потом еще и еще. Извиваясь под ним, она ловила эти движения, полные греха и соблазна, рвалась навстречу им, желая впустить его в себя настолько глубоко, насколько было возможно.
— Да!
— Правильно-правильно. Двигайся вместе со мной, — бормотал он, полузакрыв глаза и сосредоточенно работая бедрами. — Закинь мне ноги на талию. Да, вот так. Хорошо… Ах, как замечательно!
Эти слова только добавили ей наслаждения. В них было так много разгоряченного мужского желания. Она подхватила этот ритм, распаляя его все больше и больше. Внутреннее напряжение росло, и она почувствовала, как нуждается в необходимости блаженной разрядки. Задыхаясь, в исступлении она прильнула к мужчине, обладавшему ею. Чистейшее наслаждение наконец обрушилось на нее, разметая на части. С Эйданом, как ей показалось, произошло то же самое. Он замер, застонал и излился в нее неожиданно горячей струей спермы.
И потом обрушился на нее всем весом своего тела. Правда, уже через миг он перекатился на бок, захватив ее в объятия, такие уютные и такие желанные. Прижавшись к влажной груди, Джиллиан вслушивалась в его тяжелое дыхание после любовной гонки и удовлетворенно улыбалась.
Длинные пальцы погрузились в ее волосы, нежно прошлись по ним. Его руки были сильные и осторожные.
— Давно такого не было, — словно самому себе сказал он.
— Согласна, — сонно пробормотала она, не поднимая головы.
Джиллиан услышала, как он тихо засмеялся:
— Ты же была девственницей, что ты в этом понимаешь?
— Я имела в виду тебя.
Эйдан уставился на нее, его глаза прищурились.
— Тебе нужен был кто-то, чтобы любить, — объяснила она, а потом добавила: — Мне очень приятно, что этим кем-то стала я.
Рука, гладившая ее по волосам, остановилась. Шепот Эйдана был едва различим:
— Ты всегда была такой проницательной, девочка моя?
Джиллиан слишком устала, чтобы отвечать. Вместо этого она, полная удовлетворения, погрузилась в глубокий сон.
Утром было сыро, как на дне реки Твид. С небес стального цвета лились потоки холодной воды. А тут еще пронизывающий до костей ветер. Видок у его людей, сидевших на переминающихся с ноги на ногу лошадях, был самый несчастный. Но графа Кляйсса это не трогало.
