Она не знала, жив он или мертв; все ее мысли были лишь о том, чтобы вытащить Джека отсюда и доставить в безопасное место.
Добравшись до улицы, они оказались в круговерти ярких пятен и запахов. Все вокруг вертелось, ослепляло, и никто не остановился помочь им. Нужно было найти какое-то тихое, безопасное место.
Хоторнден был слишком далеко, а Джек мог умереть еще до того, как они доберутся до экипажа. Хейзел не знала, где находится ближайшая больница.
– Извините, – окликнула она мужчину, который широкими шагами проходил мимо. Ее голос дрожал, отчего она походила на безумную. Мужчина одарил ее жалостливым взглядом и пошел дальше. Откуда-то сверху донесся плеск опустошаемого в канаву ночного горшка. Нужно было поскорее увести Джека с улицы.
– Все будет хорошо, – шепнула она ему.
Джек в ответ застонал.
– Продолжай зажимать рану, если можешь.
С Южного моста она разглядела знакомый цилиндр цвета голубиного крыла, отражающий лучи солнца.
– Бернард!
Цилиндр повернулся. Бернард поднял руку, загораживая солнечный свет, чтобы разглядеть того, кто окликнул его по имени.
– Это?.. Хейзел, честное слово! Что ты делаешь здесь? Что это?..
– Бернард, я все объясню позже, клянусь! Могу я отвести его в Алмонт-хаус? Его ударили ножом, я боюсь, что он может умереть.
Бернард колебался всего мгновение.
– Да, конечно. Так, позволь мне помочь.
Вдвоем им удалось провезти Джека по Лотиан-роуд, мимо церкви Святого Катберта быстрее, чем это сделала бы одна Хейзел.
– Кто он? – прохрипел Джек, изогнув шею, чтобы невидяще взглянуть на Бернарда, стоило им повернуть на Принцесс-стрит.
– Ш-ш-ш. Тише, – велела Хейзел. – Мы почти на месте.
К чести Бернарда, каждый раз, когда он открывал рот, словно намереваясь выпалить сотни вопросов, без сомнений, вертевшихся у него в голове, он слегка тряс головой и продолжал смотреть прямо вперед, пока они не достигли черного входа в Алмонт-хаус.
– На втором этаже должна быть пустая комната, – сказал Бернард.
Двое лакеев вышли помочь, когда заметили их появление, и с их помощью Хейзел удалось бережно перенести Джека по лестнице для слуг на второй этаж, в маленькую комнату с голой койкой. Хоть над кроватью и было небольшое окошко, в комнате все равно было сумрачно.
– Можно мне свечу, пожалуйста? И таз с водой? И льняную простыню, если есть? – спросила Хейзел.
Едва Джека уложили, Хейзел удалось получше разглядеть его рану и то, насколько скальпель Бичема повредил его грудь. Она принялась осторожно отдирать рубашку Джека, но та не поддавалась, присохшая из-за запекшейся крови. Рана была глубже, чем ей казалось; плоть вокруг нее уже стала горячей и ярко-розовой, а сама рана, в несколько дюймов длиной, пузырилась свежей багровой кровью. Бернард вздрогнул и скривился, а затем вышел из комнаты, и Хейзел принялась за работу.
Как только кожа Джека была очищена, Хейзел наконец смогла выдохнуть, выпустить воздух, который она, судя по ощущениям, задерживала в груди много часов. Да, рана оказалась глубокой, но не задела никаких жизненно важных органов, а края были такими ровными, что Хейзел могла аккуратно зашить ее и предотвратить воспаление.
Где-то после полудня в комнату вошла Дженет, чьи волосы были убраны под чепец горничной, со стопкой чистой льняной одежды и кремнем, чтобы развести огонь в очаге.
– Когда Хэмиш, я про лакея, сказал, что у нас тут леди доктор, я сразу подумала, что это вы, мисс. – Ее взгляд остановился на животе Джека. – Это же Джек, – протянула она недоуменно, как растерянный ребенок. – Там Джек. Это Джек.
Хейзел кивнула.
– Джек, – оцепенело повторила девушка, очевидно, не в силах в это поверить. Она шагнула вперед, протягивая Хейзел белье. – Джек не мог пораниться. Джек никогда не ранится. Джек не может умереть.
– Не думаю, что он собирается умирать, Дженет, – сказала Хейзел. – Полагаю, что все с ним будет в порядке.
В ответ Дженет издала странный лающий смешок.
– Еще как будет! У него же такой доктор, как вы.
Хейзел слабо улыбнулась.
– Я пока еще не совсем доктор, Дженет.
– Да уж побольше доктор, чем все эти шарлатаны из богаделен, – прошептала Дженет, взявшаяся разводить огонь. – Вы-то меня выслушали. А остальные сказали бы, что я сбрендила.
Как только огонь в камине разгорелся, две девушки ненадолго присели у постели Джека, Дженет вскоре поднялась.
– Принесу-ка я вам обед. Вы, должно быть, от голода помираете.
Хейзел целый день не вспоминала о еде. Она представления не имела, сколько времени провела в этой комнате, с Джеком, вот только прежде в маленькое оконце светили солнечные лучи, а теперь за ним были сумерки. Джек спал, но дыхание у него было ровным и глубоким. Его веки подрагивали, и Хейзел могла разглядеть проходящие по ним кровеносные сосуды. Она провела пальцем по его щеке, по бледной коже, потемневшей от пробившейся щетины.
В этом мгновении было столько личного и сокровенного, что Бернард, стоящий в дверях, с неловкостью уставился на свои сапоги. Потом тихонько вышел и вернулся несколько секунд спустя, коротко постучав костяшками пальцев в открытую дверь.
– Я увидел, как служанка несет тебе обед, и решил доставить его сам, – сказал Бернард, ставя тарелку с жареным цыпленком на маленький столик у стены. Сам он устроился на единственном стуле в комнате. – Надеюсь, я ничему не помешал, любимая?
– Конечно нет, – ответила Хейзел, отводя взгляд.
– Хорошо. А он… Как у него дела?
– С ним все будет хорошо, – говоря это, Хейзел смотрела на лицо Джека.
Неужели он всегда был таким красивым? Всегда ли его губы изгибались, как лук Купидона, так что в ложбинку идеально ложился кончик пальца? Всегда ли его уши были такими нежными, с мягким пушком, закрученные словно ракушки? Всегда ли его волосы были такими густыми и кудрявыми? Его грудь, она видела это даже под повязкой, была широкой, но со впадиной у ключиц. Хейзел захотелось прижаться к ней щекой и остаться так навсегда.
– Полагаю, теперь ты сможешь рассказать мне, что, черт возьми, происходит, – сказал Бернард, изо всех сил стараясь удержать дружелюбный тон.
Хейзел рассказала все: и о телах, у которых она не обнаружила органов и конечностей, и о том, что увидела, пробравшись в Анатомическое общество.
– Они похищали мужчин и женщин с бедных улиц и продавали их тела, кусок за куском. Он использует этот… этот эфириум, чтобы они теряли сознание, пока он оперирует, а у него… у Бичема есть что-то еще, флакон с чем-то, что он использует во время операций, чтобы новые части тела прижились. Я точно не знаю как и не знаю, что это, но Джеку… то есть этому парню и мне едва удалось спастись.
– А этот парень?..
– Он – воскрешатель. Похититель тел, который продавал трупы с кладбищ врачам и анатомам для изучения. Я покупала их
