Он осклабился и выхватил меч из ножен. Свистнула тетива. Стрела попала Стоуксу в бедро. Он взвыл и, побелев, упал на колени. Крови было немного. Я приблизился и снова натянул тетиву, не обращая внимания на проснувшуюся в плече боль.
Я прицелился, и Стоукс обратил ко мне искаженное лицо.
– Сукин сын! – завопил он. – Ты вот так хладнокровно добьешь раненого!
– С этого и начнем, – спокойно произнес я. – Сукин сын, ты сказал? Так чей я сын?
– Ты убийца. Я же истеку кровью до смерти!
– Совсем не обязательно. Тебе всего-то нужно вытащить стрелу. Но без хорошего лекаря тут не справиться: наконечник с зазубринами. А если рану не обработать, она загноится. Так что у тебя есть выбор – и, заметь, получше, чем недавно был у меня. – Я опустил лук. – Спрашиваю еще раз: чей я сын?
– Откуда мне знать? – огрызнулся Стоукс, трясясь от страха.
– А мне кажется, ты знаешь. – Я присел на корточки рядом с ним. – И герцогиня знает. Она видела родимое пятно на моем бедре и хотела убить меня. Почему? Кем она меня считает?
– Да что ты говоришь? – издевательски пропел он.
Внезапно Стоукс бросился на меня и повалил на спину. Стрелы в колчане хрустнули под нашей тяжестью. Я ударился затылком о землю и на мгновение потерял сознание, но в следующую секунду резко ударил его коленями по ребрам и крутанул торчавшую из бедра стрелу. Он дико завопил, кровь хлынула из раны ручьем. Я откатился в сторону и вскочил на ноги. Обнажив клинок, я наступил Стоуксу на спину. Теперь он лежал лицом в пыль, с кинжалом у горла.
– Ну, так что? – прошипел я. – Заколоть тебя, как свинью, или оставить медленно истекать кровью? А может, все-таки ответишь на мой вопрос?
– Нет, пожалуйста, нет!
Стоукс кривился от боли. Из растерзанного бедра сочилась кровь. Я перевернул его на спину и приставил острие кинжала к ране:
– Даю слово, ты намучишься. Когда начну вырезать наконечник, мало не покажется. Но может, будет не так больно, если не задерживать дыхание.
На моем лице застыла ядовитая ухмылка. Внутри бушевала темная ярость, меня обуял внезапный порыв к мести. Я словно опять видел тот блеск стали и искалеченное тело мистрис Элис, сползающее на пол. Не сводя взгляда со Стоукса, я быстро поднял отброшенный в схватке лук. Он с ужасом наблюдал, как я выбираю уцелевшую стрелу и прилаживаю ее на тетиву. Я тщательно прицелился. Стрела воткнулась в капюшон в нескольких сантиметрах от уха, пригвоздив его к земле. Стоукс задергался, пытаясь освободиться.
– Твоя взяла! – взвизгнул он. – Я расскажу все, что ты хочешь знать. Только отпусти, черт тебя подери!
– Я жду ответа на вопрос.
– Вот дурак. – Он странно хихикнул. – Даже не догадываешься? Мы же собирались утопить тебя. Болтался бы мертвый в реке, так и не узнав почему.
Я стиснул зубы:
– Говори. Сейчас же.
В его обычно томном взгляде пылала неукротимая злоба.
– Ну ладно. Ты младший сын Марии Саффолк, сестры Генриха Восьмого. Ее еще прозвали Розой Тюдоров. Ты носишь знак розы – у ее детей и у нее самой такой же. Об этом знали только близкие Марии.
Все окружающее словно перестало существовать. Из моей груди вырвался сдавленный крик. Я с трудом перевел дыхание. Перед моим взором заново вставала череда леденящих кровь событий, что привели меня в это самое место. Желчь подступила к горлу.
– Ты сказал, герцогиня…
Я запнулся, не в силах продолжить фразу.
– Ты услышал ответ на вопрос, – фыркнул Стоукс. – Теперь отпусти меня.
Словно во сне, я поднес пальцы к губам и свистнул, подзывая Шафрана. Из седельной сумки я вынул мазь и чистую тряпицу, приготовленные Кейт для моего плеча. Разорвав окровавленные штаны Стоукса, я отрезал древко стрелы, наложил мазь и перевязал рану. Только после этого я вытащил стрелу из капюшона. Его лицо было мертвенно-бледным.
– Тебе нужен врач, чтобы извлечь наконечник. Найди кого-нибудь как можно скорее. Иначе рана загноится. Вставай. – Я протянул ему руку. – Я помогу тебе сесть в седло.
Стоукс явно был изумлен:
– Ты лежал здесь в засаде, чтобы всадить в меня стрелу. А теперь любезно усаживаешь меня на коня? Должно быть, это правда. Ты точно из них. Такой же чокнутый, как старик Генрих.
– Молчи. Ни слова больше.
Стоукс жалобно постанывал, пока я держал ему стремя и помогал усесться в седле. Он натянул поводья и покрутился на месте. Его взгляд пылал такой ненавистью, что было ясно: он собирается ранить меня куда больнее, чем жалкие стрелы.
– Твоя мать… – начал он, не скрывая злобной радости. – Мать герцогиня утаила твое появление на свет. Сама Мария умерла родами. Беременность была тайной для всех, кроме старшей дочери. Мария Саффолк с ума сходила от страха, заклинала дочь не выдавать ее. Супруг тоже ничего не знал, они к тому времени уже не жили вместе, Саффолк все больше пропадал при дворе. Но в последние часы перед родами что-то произошло. Вероятно, только повитухе известно, в чем было дело. Твоя мать почему-то перестала доверять дочери. Моей госпоже передали, будто ты родился мертвым. Она распорядилась поскорее избавиться от тела. Знай она, что ты выжил, прискакала бы из Уайтхолла и удавила тебя собственными руками. Ты имеешь право на все, чем она владеет, – на титул, земли, место при дворе и престол. Ты тот самый наследник, которого так и не дождался Чарльз Брэндон. Тебе принадлежит все причитающееся герцогу Саффолку. Поразмысли над этим, когда будешь скрести конюшни.
– В следующий раз, – бесстрастно произнес я, – пощады не дождешься.
– Ты тоже, – заверил он. – На твоем месте я бы поостерегся. Она узнает, что ты жив, и тебе придется куда хуже, чем мне.
С этими словами он развернулся и ускакал. Оставшись в одиночестве, я упал на колени рядом с лужей крови.
«Любой человек, вне зависимости от происхождения, заслуживает знать, кто он и откуда».
Во время бешеной скачки слова Сесила эхом отдавались в моем сознании. Ближе к ночи я решил дать передохнуть Шафрану. Выбрав в лесу подходящую прогалину с мелководным ручейком, я снял с коня седло и уздечку, обтер его бока тряпкой и отпустил щипать траву:
– Отдыхай, друг мой. Заслужил.
Сам я уселся среди папоротника и вытащил из сумки золотой лепесток с рубином. Теперь понятно, что он означает. Я боролся с желанием отшвырнуть вещицу прочь и забыть навсегда о ее существовании. Но кого я этим обману? Уж точно не себя.
Если Стоукс не лгал, пути назад нет. Я должен узнать всю правду. Мне предстояло понять и принять нечто необъятное и слишком важное. Я в долгу перед самим собой – хотя бы за те бесконечные детские попытки понять, кто я. И я в долгу перед женщиной, что спасла мне жизнь, – перед мистрис Элис. Она откуда-то знала все и сумела уберечь меня от сестры-убийцы.
