— Гленналмонд — осел!
Слова леди Боадицеи разорвали напряженное молчание в комнате. Виола судорожно вздохнула, а модистка укоризненно цокнула языком и заколола очередную булавку.
— Правда это или нет, — заметила герцогиня невесело, — но называть так твоего старшего брата невежливо. Пусть такое говорит Леонидас.
Леди Боадицея возмущенно закатила глаза, и Виола слабо ей улыбнулась. Братья ссорились уже несколько дней подряд. Она теперь так жалела о том, что согласилась подождать со свадьбой до приезда бабушки Лео из Лондона!
— Лорд Гленналмонд имеет право на собственное мнение.
Виола попыталась как-то разрядить обстановку.
— Глупости! — строго заявила герцогиня, захлопывая дамский журнал, который лениво перелистывала, и бросила его на столик. — Он обязан подчиняться воле отца и поддерживать все его решения.
— А если бы его светлость сказал, что наш брак невозможен и отослал меня прочь? Лорд Леонидас тоже был бы должен смириться? — поинтересовалась Виола.
Герцогиня усмехнулась, раздувая ноздри.
— Да, — подтвердила она безмятежно. — Хотя я очень сомневаюсь в том, чтобы мой сын так поступил.
— Значит, Гленналмонд и Лео просто слишком похожи друг на друга, и вся проблема в этом?
— Ах, если бы это действительно было так! Нет, дорогая, они совершенно разные, хоть и родные братья, если не считать упрямства, которое свойственно всем шотландцам, да еще слишком большой самоуверенности.
— Которая присуща всем герцогским сыновьям, — дополнила ее мысль Виола.
Герцогиня согласно кивнула:
— Да, я бы сказала, что вы все прекрасно понимаете, дорогая. Однако они оба редко идут против воли герцога.
Виола прихватила зубами нижнюю губу. Да, она сознает, за кого выходит замуж. А вот понимает ли лорд Леонидас, с кем он вступает в брак? Если его брат не уступит, не согласится, ее принять, то сможет ли он жить в вечной ссоре с братом? И не разрушит ли это их семейный союз?
— Перестаньте тревожиться из-за этого упрямца, — посоветовала ей Бо. — Забудьте о розовых картинах семейной гармонии: братья никогда не были дружны. Гленналмонд всегда создавал нам одни проблемы.
— Бо, прекрати!
— Извините, — тут же откликнулась та, — но это правда. И вы это хорошо знаете. Если бы Лео привел в дом богатую наследницу, старший брат заявил бы, что та некрасива. Если бы он представил нам девушку безупречной внешности и из высшего света, Гленналмонд придрался бы к ее приданому. Он упрямый, обидчивый и, по правде говоря, просто невыносимый. Это неоспоримый факт.
— Но он твой брат, не забывай!
— Я прекрасно это знаю и люблю его, можете в этом не сомневаться ни на секунду. Но часто сомневаюсь в том, что он отвечает мне взаимностью. Так что, миссис Уэдон, не принимайте близко к сердцу этот скандал. Когда дело будет сделано и вы станете леди Леонидас. Гленналмонд свое отношение тут же изменит. Обещаю.
— Не думаю, что имею право надеяться на это. Он ведь прав, к сожалению. С точки зрения нашего рассудительного света я действительно не пара вашему брату.
— Нас не интересует то, что думают эти снобы. — Герцогиня посмотрела на нее стальным взглядом. — Речь идет только о нашей семье. Гленналмонд изменит свое отношение. Как бы он ни гневался сейчас, но со временем вспомнит, что родители всегда стоят на первом месте.
— Либо он сам об этом вспомнит, либо Лео вобьет в его голову немного здравого смысла, — оптимистично добавила леди Боадицея.
Вытянувшаяся на кровати рядом с Лео Виола потянулась, словно ленивая кошка, до дрожи в руках и ногах. Счастливо и довольно мурлыкнув, она прижалась щекой к его груди — какое приятное ощущение! Лео обнял ее одной рукой и начал накручивать на указательный палец длинный локон. Ее рыжие густые волосы так нравились ему! Бессмысленно было даже пытаться побороть желание погладить их — как и постоянную потребность прикасаться к Виоле.
С момента своего приезда в родительский дом он был образцом самоотречения и каждую ночь оставался у себя в комнате. Не распускал руки… и всего остального… изображал из себя настоящего джентльмена, соблюдавшего все условия помолвки. И все шло достаточно гладко, пока несколько часов назад Виола тайком не прокралась к нему в спальню.
Лео вопросительно взглянул на любимую.
— Матушка говорила, что мне не следует расспрашивать тебя о первом замужестве и отказе пригласить твоих родителей на нашу свадьбу.
— И потому, дорогой, ты почувствовал, что не можешь удержаться, не так ли?
Лео негромко рассмеялся, я она чуть отодвинулась и попыталась сесть. Он не выпустил ее локон, и тогда Виола повернулась так, чтобы оказаться к нему лицом.
— А ты недовольна тем, что я об этом спросил?
— Вовсе нет. — Она провела пальцем по его груди, рисуя какой-то невидимый узор. — Но я не уверена, что мой ответ тебе понравится… или что ты вообще меня поймешь.
— Ты даже не написала им, что собираешься выйти замуж. Это кажется…
— …неестественным? — договорила она за него. — После моего побега родители не ответили ни на одно мое письмо. Я их опозорила, пошла вопреки их желаниям, оказалась вне границ их ответственности, за пределами их способности любить свою блудную дочь. Судя по твоему лицу, тебя это ужаснуло. Не надо так реагировать. Наша семья никогда не была щедра в проявлении теплых чувств.
— А что, он был настолько недостойным человеком — твой первый муж?
Виола попыталась улыбнуться, но глаза ее остались печальными.
— К сожалению, такой оказалась я, а не Стивен. Он был сыном и наследником баронета, но его родители были против нашего брака. Ведь мой отец был простым викарием, имел лишь небольшой приход во владениях сэра Генри. Но зато большим моралистом. «Жизнь викария тяжела, полна трудов и благочестия. Мы все должны знать свое место в этом мире и быть за него благодарными. Пытаться возвыситься — значит идти против божественного предназначения».
От сурового настроя процитированных ею семейных принципов ему стало не по себе.
— И ты посмела проявить неблагодарность в отношении того, что твой отец счел божественным предназначением?
— Ну, я решила, что надо на Бога надеяться, но и самому не плошать и что любовь Стивена ко мне тоже могла не противоречить божественной воле.
— Ясно: настоящая ересь.
Он нежно провел пальцем по ее щеке.
Виола довольно больно укусила его за палец, и на губах ее появилась улыбка, которая чуть согрела ее взгляд. Он потер оставленный ее зубами след.
