– Он подделывал документы?
– Не волнуйся, его искусство больше не используется в преступных целях. Приличное жалованье и страх виселицы – неплохое лекарство.
– Вы серьезно? Он может подделать что угодно? – Словно крылья появились у нее за спиной, а в душе возникли восторг и радость, подняв настоящий водоворот мыслей.
– Что угодно. Один раз я застал его за копированием моей подписи. И неплохо он ее скопировал, надо признать.
Сердце ее вылетело куда-то, как выпущенная из клетки птица.
– Вашу подпись? Он может подделать ваш почерк?
– Ну разумеется! Любой документ, подделанный Томом Хенли, может обмануть кого угодно – даже меня!
Подделка! Такое очевидное решение. Кто-то, возможно, именно он, Том Хенли, мог подделать документы, которые она видела в кабинете Ившира!
– Неужели вы не боитесь, что он воспользуется своим искусством для того, чтобы обмануть вас?
– Тогда его жизнь на улице гроша ломаного стоить не будет.
– Но вор всегда остается вором. Как вы можете ему доверять?
Дав ухмыльнулся.
– Я достаточно плачу ему.
Подделка! У нее едва голова не закружилась. Так, значит, кто-то другой, а вовсе не Дав погубил брата герцога. Кто-то, кто не побрезговал нанять Тома Хенли или другого негодяя вроде него написать хозяйским почерком документы. «Один раз я застал его за копированием моей подписи». Такой простой ответ – и конец ее огорчениям.
Дав повел ее дальше, через целый ряд мастерских, потом они спустились по ступенькам в маленькую уютную контору, где весело потрескивал камин. Он закрыл дверь. Их плащи висели на крючках за дверью. Шум печатни здесь ощущался всего лишь как негромкий гул и ворвался снова, только когда несколько минут спустя явился мистер Фенимор с целой охапкой книг и бумаг. Весь свой груз он лавиной обрушил на письменный стол.
– Благодарю вас, сэр, – кивнул ему Дав. – Можете идти.
Сильвия уселась и положила ноги на край каминной решетки, чтобы просушить у огня свои мокрые туфли и заляпанные грязью чулки. Дав вложил ей в руки небольшую стопку брошюрок. Сильвия листала их, но думала о своем открытии. Подделка!
Завтра она сможет рассказать все Ивширу и покончить со своей миссией: «Присмотритесь как следует к этому человеку, Тому Хенли, ваша милость. Он бесчестный человек и подделывает документы. У него есть и доступ, и возможности». И тогда необязательно будет и рассказывать Даву о том, что послужило истинной причиной ее вторжения в его жизнь.
– Повести, баллады и вообще всякие выдуманные истории мы печатаем в огромных количествах, – говорил между тем Дав. – Лучшее, что я могу сделать для лондонской бедноты, – дать им неплохой повод выучиться грамоте.
Сильвия подняла книжечку и показала ему обложку, на которой красовалась довольно нелепая гравюра, изображавшая человека, который всаживал другому нож под ребра.
– Вот это питает души? Он взял книжку из ее рук.
– И очень даже, – ответил он. – Большинство людей, проживающих в нашей великой столице, постоянно сталкиваются с риском, опасностью и жестокостью. В реальном мире царит хаос. В таких книгах убийцу всегда ловят и вешают, а бедной вдове и ее детям приходит на помощь добрый незнакомец, оказывающийся при ближайшим рассмотрении другом детства вдовы и вступающий с ней в законный брак ближе к концу повести. Стабильность и справедливость вновь водворяются во вселенной. Рассказ подтверждает правильность нравственных устоев и не дает умереть надежде.
– Я должным образом пристыжена, – сказала она. – Никогда больше не буду смотреть свысока на такие романы.
– Зловещие истории об убийствах пользуются самой большой популярностью, но не слишком отстают от них и миленькие истории в стихах про повес и дам.
– Любовные истории?
Глаза его горели веселым огнем.
– Ну разумеется. Один из немногих по-настоящему полноценных литературных жанров.
Она засмеялась.
– Честное слово, мне даже показалось, что вы не шутите. Дав поднял брови.
– Ей-богу, я говорю совершенно серьезно. Я предлагаю людям развлечение, которое есть то же искусство.
– Люди проживут и без искусства.
– Вот тут ты ошибаешься. Только искусство и делает нас людьми. Без него мы немногим лучше животных.
Он положил на стол сочинение об ужасном убийстве и бросил ей другую брошюрку. На обложке женщина с распущенными волосами, рассыпавшимися по ее белому воротнику, заламывала руки у окна, а мужчина в широкополой шляпе с франтовским пером мчался на своем коне прочь, во тьму.
– Кавалер и дочь пуританина? – спросила она. – Немыслимое сочетание!
– И история, подтверждающая ценность идеалов любви, верности, жертвенности и бескорыстия.
– «Бедная девица, покинута, страдает и пыл милого друга разделить мечтает...» – прочитала она, раскрыв книжку, и усмехнулась. – до чего отвратительные стихи!
Дав засмеялся.
– Зато общий смысл настолько жизненно важен, что читатель все равно оказывается очарован...
– Кавалер возвращается к ней в конце, надо думать? Хорошо история заканчивается?
– А, так тебе интересно узнать, что дальше случится, несмотря на чудовищность поэзии?
Она швырнула в него книжкой.
– Ну конечно!
Он поймал книжечку налету и бросил веселого кавалера обратно на стол.
– Так как я не читал, не имею ни малейшего понятия. Но рассказ наверняка подтверждает истину, что любовь всегда торжествует над страданием, иначе бы читатели не стали ее покупать.
Уголек упал на каминную решетку. Взметнулся сноп искр, похожий на фейерверк на фоне черной от сажи задней стенки камина, и унесся в трубу. Эхом взмыла в ее сердце радость.
– Если бы все происходило так просто в реальной жизни.
– А все и так просто, – ответил Дав. – Что может быть проще любви.
Сильвия наклонилась вперед. Пар поднимался от ее запачканных грязью чулок. Он ни в чем не виноват. А вот она виновата. Она собиралась предать его.
– Тут мы расходимся во мнениях, – она. – Я не могу представить себе ничего сложнее любви.
Дав прошел в другой конец небольшой комнаты, оставив ее сидеть одну у камина. Он стоял и, кажется, рассматривал какие-то гравюры на стене.
– Боже мой, мадам. Практически все в мире сложнее любви, – возразил он. – Особенно в отношении нелепых попыток поддерживать платоническую дружбу с дамой, облаченной в панталоны.
– Ну почему? – отозвалась она. – Ну почему мужчина не может дружить с женщиной, так же как он дружит с другими мужчинами?
Он повернулся к ней и сложил руки на груди.
– Часть ответа на ваш вопрос здесь, на столе. Идите же посмотрите, если у вас хватит смелости.
Сильвия взяла еще одну брошюрку и сразу же выронила. Горячая кровь прилила к ее лицу, щеки ее запылали, румянец залил и шею.
