Ничего подобного она не хотела.
Она желала смерти, но не себе, и потому, убежав, направится не на холмы.
Маргрет потрогала острое шило в кармане. Она найдет ему совсем другое применение.
Глава 25.
Маргрет дождалась, пока совсем стемнеет, а человек за дверью ее узилища захрапит.
Будить уже приговоренную ведьму было без надобности.
Очень медленно она отворила дверь. Скрипнули петли. Она затаила дыхание. Стражник спал. Он лежал на некотором расстоянии, не под дверью, а ближе к углу постройки, рассудив, вероятно, что безопаснее держаться подальше от входа, откуда мог вылететь ведьмин дух.
Выскользнув наружу, она крадучись пошла через деревню, никем не замеченная и не услышанная. Люди крепко спали, очевидно уверившись, что сегодня ночью никакие призраки не будут блуждать в ночи и тревожить их сны.
Она остановилась всего один раз, у дома священника. Взглянула на маленькое окошко на верхнем этаже. Спит ли он или лежит без сна? Думает ли о ней?
Сожалеет о чем-нибудь?
Из погруженного в темноту дома не доносилось ни звука, ни шороха.
Она опустила голову. Ни о чем он не сожалеет и ни в чем не раскаивается. Спит себе крепким сном, охотник на ведьм.
Ее верный пони был где-то в деревне, стоял на привязи у ограды или на конюшне. Она подумала не поискать ли его, но риск был слишком велик. Волнения последних дней изнурили, казалось, даже животных, и они вместе со всей деревней притихли и погрузились в дрему. Если их потревожить, если кто-нибудь явится на шум, то ее поймают.
Подавив сожаления, она повернулась к деревне спиной.
И бросилась бегом через мост. Прочь отсюда.
На волю.
В горле пузырьками забурлил смех, и она раскинула руки навстречу усыпанному звездами небу, закружилась в приступе сумасшедшей радости, обдуваемая холодным, очистительным ветром, что смывал с нее зловоние плена. Закружилась голова. Оступившись, она упала на колени на мерзлую, сырую землю и подняла лицо к небу.
Ночь стояла ясная, без тумана, и под ласковым сиянием звезд она на миг представила, что ничего не изменилось. Что она вновь прежняя Маргрет, которая в короткие мгновения уединения на пути от коттеджа к деревне избавлялась от роли дочери и становилась просто собой. Теперь этот путь подарил новое избавление. Здесь некому было назвать ее ведьмой.
Но кто же она теперь, когда никто ее не видит? Не дочь, не жена.
Ты женщина, шепнул внутренний голос. Женщина, которая любила мужчину.
Рывком поднявшись на ноги, она пошла дальше.
Коттедж — опустевший, темный, безжизненный — уже не казался убежищем. Дверь была приоткрыта, какой ее оставили в день, когда за нею пришли.
Заходить в дом ведьмы никто не посмел.
Маргрет переступила порог.
Увидела опрокинутые стул и табуреты. Скукоженные, засохшие листочки восковницы. Следы сотрясшего их жизнь разрушения.
Она поставила стул на ножки. Разместила табуреты вокруг стола.
По полу прошмыгнула мышь.
Вряд ли в доме осталось, чем поживиться.
Поднявшись на чердак, Маргрет тронула пустую постель матери, провела ладонью по грубому покрывалу. Под подушкой что-то задела пальцами.
Один из чепчиков Генриетты.
Она смяла его в кулаке, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы не расплакаться.
Александр приходил сюда. Он нашел Генриетту и передал ее матери, чтобы хоть чем-то ее утешить. На секунду она заколебалась, вспоминая все те причины, по которым ему доверилась, причины, которые заставили ее поверить…
Однако, какие бы добрые поступки он не совершал, это не изменит правды. Не изменит того, кто он есть. Охотник на ведьм.
Доброты на то, чтобы спасти ее мать, ему не хватило. Она умерла. И будет отомщена.
Маргрет взяла смену одежды и гребень, засунула все это в мешок и спустилась вниз.
Что же еще забрать? Что еще спасти?
Она взвесила на ладони Библию. Слишком тяжелая, чтобы брать с собой.
Да и зачем? Когда Господь оказался не милосердным, а жестоким.
Выдвинув ящик комода, она достала ворох тонкого кружева, бережно завернула в него бело-голубую вазочку и запрятала поглубже в мешок.
Потом, захватив лопату, дошла до ручья, порадовавшись, что схоронила деньги до того, как за нею пришли, и уповая на то, что сможет их отыскать. Поток журчал как ни в чем не бывало, никогда не останавливаясь, неизменный ни днем, ни ночью.
Землю покрыло новым слоем опавших листьев, спрятавшим тайник не только от чужих глаз, но и от нее самой. В такую безлунную ночь она едва отличала, где заканчивался берег и начиналась вода. Ну где же оно? Она напрягала память, считала шаги, но тем вечером, зарывая деньги, она была охвачена страхом, ее разум был затуманен.
Совсем как сейчас.
Она расчистила землю от листьев и начала копать.
***
Когда Александр узнал о ее побеге, он точно обезумел и чуть не избил дурака-сторожа, который проспал всю ночь до утра, не подозревая о том, что его узница давно убежала. Теперь она далеко, за многие мили отсюда.
Совсем одна. А ведь они были так близки к тому, чтобы уехать — вдвоем, на свободу, чтобы быть вместе.
Но она перестала ему доверять.
Еще раз ведьма сбежала. Еще раз были организованы поисковые отряды, чтобы прочесать холмы. Александр не вмешивался, зная, что она направилась совсем в другую сторону.
Вместо того, чтобы примкнуть к поискам, он собрал свои вещи, подхватил плащ и оседлал лошадь.
— Вы знаете, где ее искать?
Он вздрогнул, услышав за спиной мягкий голос Диксона. Обернулся и встретился с его всепонимающим взглядом.
— Если придется, я доеду до самого Эдинбурга.
Она забрала с собой его шило. И думать не хотелось о том, как она планировала его использовать.
— Люди сочтут, что вы бросили их на милость Сатаны.
Он замер. Нельзя оставлять их в страхе, ведь этот страх и привел его сюда.
Александр вздохнул.
— Скажите им, что добродетель восторжествовала. Что Кирктон оказался не по зубам Сатане. Скажите, что ведьма мертва, а ее дочь сбежала, чтобы умереть той же смертью. Скажите, что ведьмы больше никогда сюда не заявятся.
Уже сидя в седле, он взглянул на Диксона и улыбнулся прощальной улыбкой.
— И охотники на ведьм — тоже.
Глава 26.
Четыре дня спустя. Эдинбург.
Сырой туман принес с собой запах города. Он полз по улицам, когда Маргрет, преодолев несколько последних шагов, прошла сквозь одни из старых ворот. Солнца она не видела, но, судя по всему, было раннее утро. После вчерашнего ливня одежда все еще была тяжелой и пропитанной влагой. Четыре ночи она провела в пути, а днем пряталась, страшась, что ее нагонит Александр.
