что шустро бегают почти у ног нечистого, подбирая орудия для метания. И тут в голове
молодого пастора начала формироваться мысль, а если попробовать связать этот труп и
завершить ритуал, брауни шустры, но нужны веревки, которые будут сдерживать
движения. Он осмотрелся в поисках заветной принадлежности и увидел, что некоторые
жилища буквально подвешены на лиановых веревочках.
Пастор поднялся на ноги, хотя давалось ему это с трудом, и пошагал к ближайшему
жилищу, он начал отрезать его от веревки серебряным ножом, первая заветная плетенка
оказалась в руках, обмотанная вокруг локтя, потом он увидел точно такое же жилище.
Набрав несколько веревок, подошел к Нинни.
– Мне нужна ваша помощь, – произнес он, обращаясь к девушке-брауни. – Вы
должны постараться связать этого мертвеца и тогда я завершу ритуал, а так у меня не
получается. Та, молча, выслушала предложение пастора и кивнула. Она тут же зычно
подозвала одного и второго более шустрых человечков, впихнула каждому веревки и
шепнула им, что нужно делать. Шустрые малыши начали плести лассо, пока их товарищи
не девали трупу осознать, что творится. Нечистый рычал, скалили зубы, но тут же в него
летели камни и он укрывался от них, отступал, метался в безысходности. Первый шустряк
бросился ему под ноги, товарищи продолжили целиться в лицо, чтобы чудище подняло
ногу, стоило мертвецу сделать шаг и на его ноге, уже наброшена петля, второй шустряк
проделал тоже самое, но как заставить мертвеца переместиться.
– Я помогу, – крикнул Фрай и поднял валявшуюся дубинку, снова бросившись в бой,
на этот раз столкновение очень больно отразилось на его ребрах, он буквально взвыл, но
дело сделал, мертвец отшагнул, и вторая петля была на него наброшена. Фрай бросился
назад, труп зарычал, но не смог двинуться, потому, как вокруг него вращались быстрые
человечки, обвивая ноги веревками. Он посмотрел вниз, пытаясь понять, почему больше
не может двинуться и тут же храбрая Нинни нацепила лассо на грудину мертвеца, она все
это время готовилась, карабкалась по дереву и оказавшись над чудищем, бросила петлю.
Маленькая девушка скользнула по стволу, отскочила от ближайшей ветви и просто
закрутилась вокруг умершего священника, спутывая ему руки.
Мертвец был связан, он начал вырываться, но брауни все вместе вцепились в
веревки, чтобы потуже сжать его конечности, Фрай начал проводить ритуал заново,
обратившись со словами:
– Изойди, нечистый, из глубин души человеческой раба Божьего Дориана Вейта, дай
покой страждущему, освободи дух усопшего, ибо такова воля Божья.
Потом он взглянул на блестящий ножик, что сиротливо приютился в глубинах сумки,
в прошлый раз сгодилась легендарная кочерга, почему бы сейчас не попробовать
избавиться с помощью острого небольшого предмета. Он опасливо подскочил к мертвецу,
что рычал страшнее разъяренного тигра и вонзил ножичек ему в ребра. Тот поначалу не
понял, что произошло, осмотрелся и тут же начал ритмично дергаться, завыл по-волчьи,
заорал, как мартышка, пытался клыками уцепиться в живую плоть. И там где его пронзил
ножичек, плоть постепенно начинала разрушаться и опадать. Он силился выбраться до
последнего, но его тлен превращался в грудку пепла. Последний пронзительный вопль
оглушил ночной лес, так нечистый прощался с миром живых. Фрай тяжело переводил дух,
очень тяжело ему дался этот ритуал, ребра ныли, ноги побаливали. И вдруг он услышал
шепот, что раздавался с дуновением ветерка
«Спасибо, ты спас меня от вечной муки, теперь я свободен, теперь я чист», – шепоток
растворился в ночном воздухе, улетел в лес с ночным ветром.
Он улыбнулся, потому что он сотворил настоящее добро – спас друга от наказания.
Но эта ночь унесла не только дух преподобного отца Вейта. Криппер пришел в себя, но
выглядел очень измученным. Нинни подбежала к другу, присела на колени, начала
дотрагиваться до его посиневшего тела, маленький и смелый брауни получил тяжелейшие
внутренние повреждения, видимо мертвец действительно выжимал из него жизнь и эта
жизнь теперь висела на волоске. Крип тяжело дышал, смотрел на подругу печальным
взглядом, а та пыталась ему помочь, приказала товарищам найти прямые прутики,
которыми бы они зафиксировали тело больного:
– Не нужно, Нинни, дай мне умереть достойно, – тихо прошептал он, теряя силы.
– Не умирай, Крип. Пожалуйста, я прошу тебя.
– Мы встретимся в лучшем мире, – пытался он успокоить плачущую подругу, которая
не хотела мириться с подобным осознанием. – Я буду в блестящих доспехах и буду ждать
тебя.
– Я не хочу, будь в древесном сукне, но только живи. Я не смогу жить без тебя! – она
уткнулась ему в грудь и зарыдала, остальные брауни образовали небольшой кружок, не
мешая им, но печально сняв все головные уборы в знак уважения предводителю. Фрай
подошел к маленьким человечкам, склонился на одно колено и просто молчал, размышляя,
как несправедливо порой приходится расставаться с хорошими людьми, по воле
умышленного рока.
Крип взглянул на человека, ему было тяжело разговаривать, но откашлялся и молвил,
чтобы Фрай мог услышать:
– Ты хороший, хотя твои сородичи приносят нам много неудобств, помни о своем
предназначении и не сворачивай с пути. Я не жалею, что вступился в неравный бой, зато
нас не перебили, как затравленных овец, – кашель достиг горла, но даже сквозь слезы
храбрый шустряк продолжал. – тебе придется сделать нелегкий выбор и, возможно,
потерять самых дорогих… друзей. Маг играется с тобой, я это увидел… – он не успел
договорить, его взгляд померк, последняя искорка жизни просто улетела из тленного тела,
Крип покинул мир живых. Нинни обняла его и зарыдала, не сдерживая самых горячих
слов своей привязанности. Она не сумела сказать, как любила этого прохвоста, который
бесил ее своим бахвальством. Как не задумываемся мы, каждый день, видя человека,
говорить ему, настолько он нам дорог, но теряя навсегда клянем себя, что не сделали этого
раньше.
Все брауни склонили головы, поклонились в уважении храбрецу, что отдал жизнь за
бравое дело, пусть и обреченное на провал. Фрай тоже поклонился ему, зажмурил глаза,
так нестерпимо осознавать причастность к подобному, ведь Крип мог и не делать этого, не
рисковать жизнью. Теперь он умер, и его смерть легка тяжким грузом, преподобный
Уэнсли не мог допустить, чтобы настоящий злодей и дальше оставался безнаказанным,
насылая на беззащитных горожан своих безумных мертвецов-убийц, которые будут сосать
