Оливер похолодел от внезапной догадки:
— Огаст погиб, а я его наследник…
— Я была уверена, что Джоан удалось завладеть письмами, которые я писала Огасту насчет того, что вас с Сесили следует поженить.
У Оливера от изумления перехватило дыхание.
— Что? — прохрипел он.
— Да, вы не ослышались, — кивнула Сибилла. — Никто не говорил с вами об этом, потому что, если честно, Огаст был против этого брака. Но само существование такой идеи заставило Джоан практически не отходить от вас ни на шаг, пока вы гостили в Фолстоу. И все равно все закончилось тем, что вы влюбились в Сесили.
Оливер почувствовал, как лоб и шея мгновенно покрылись холодным потом. В голове пронеслись все его разговоры с Джоан во время их пребывания в Фолстоу.
— Боже мой, мы навсегда разрушили ее планы, так ведь? — пробормотал он.
Сибилла кивнула:
— Но, по мнению Джоан, это вина Сесили. Ей постоянно снился тот день, когда мы нашли вас двоих в руинах старой крепости. Это мучило ее, не давало покоя даже ночью.
— Сибилла, неужели это Джоан убила Огаста?
— Этого я не знаю, Оливер, — покачала она головой. — Просто не знаю.
Оливер кивнул и, с трудом сглотнув, сказал:
— Тогда надо спешить. Едем, пока еще светло.
Стемнело довольно быстро. Примерно через час после того, как поисковая группа отправилась в путь, на землю легли плотные сумерки. Двое верховых сопровождали Оливера и Сибиллу по дороге в Хэллоушир.
Беглянок нигде не было видно. Сесили и Джоан уехали из Фолстоу более двенадцати часов назад. Следы их лошадей затерялись среди прочих многочисленных следов на плотно утрамбованной грунтовой дороге. Предполагалось, что ни Сесили, ни Джоан не уклонялись в сторону от дороги. Поскольку не было никаких свидетельств обратного, Оливеру и Сибилле не оставалось ничего другого, кроме как следовать за восемнадцатью солдатами, которые галопом скакали впереди по дороге в Хэллоушир.
— Вы же знаете, я люблю ее, — отрывисто произнес Оливер. — Она для меня не просто очередная добыча.
— Знаю, — кивнула Сибилла.
— Если она согласится выйти за меня замуж, я никогда не брошу ее, клянусь!
— Знаю, — повторила Сибилла. — Оливер, вы гораздо более похожи на своего брата, чем вам кажется. Всем известно, что большую часть своей жизни вы были не более чем бабником и мотом. Но мне почему-то кажется, что в этом есть и вина Огаста. Он никогда не предъявлял к вам серьезных требований. Вы вели себя безответственно, потому что вам не за что было отвечать.
— Весьма мудрое наблюдение, — согласился Оливер.
— Вы и жениться не хотели, потому что не видели в этом никакого смысла. Зачем жениться, если женщины сами вешались вам на шею, брат давал много денег и вас не обременял никакой титул, который нужно было бы защищать?
— Вы говорите так, словно я и впрямь был никчемным человеком.
— А разве это не так?
— Да, наверное, вы правы… Знаете, я никогда не завидовал брату. Я всегда восхищался им. И теперь… теперь мне его отчаянно не хватает.
— И мне тоже, — спокойно сказала Сибилла. — Мне очень жаль, что…
Она оборвала фразу на полуслове и резко остановила свою лошадь. Оливер и двое сопровождавших их солдат тоже остановились.
— Что такое, Сибилла?
Та подняла руку, жестом веля замолчать, и стала напряженно прислушиваться. Оливер тоже попытался хоть что-то услышать в ночной тишине. Вокруг простирались холмы и равнины, не было слышно ни звука.
Сибилла закрыла глаза и замерла в неподвижности. Через несколько мгновений ее глаза внезапно открылись.
— Где мы сейчас? — обратилась она к солдатам.
— До Хэллоушира еще два часа езды, миледи, — ответил один из них.
— Слишком далеко, — тихо проговорила Сибилла, разворачивая Октавиана. — Оливер, ее там нет. Она зовет меня, но я не могу… О Боже! Старая крепость! — испуганно воскликнула она, глядя на Оливера.
— Старая крепость? — недоверчиво переспросил он. — Но зачем Джоан вести ее гуда? Это же не имеет никакого смысла — крепость практически у вас под носом!
— Полчаса быстрой езды, и мы будем там, миледи, — подсказал солдат, показывая рукой в сторону юго-востока.
— Джоан жаждет не вашей смерти, Оливер. Она хочет убить Сесили, — сказала Сибилла.
— Вы в этом уверены?
— Боюсь, мы опоздали, и сестра уже мертва, — мрачно проговорила она.
Оливер с громким гиканьем развернул своего коня и исчез во тьме.
Сесили слышались отдаленные гулкие звуки, разобрать значение которых она не могла, как не могла заставить себя открыть глаза. Ее тело, съежившееся в комочек на дне ямы, онемело от холода. Она почти не чувствовала ног. У нее было странное чувство, будто она плывет на большом корабле, и ее медленно вздымают и опускают огромные морские волны.
— Сесили!
Это слово прозвучало очень далеко и размыто. Она даже не была уверена, что действительно услышала его. Может, этот голос звучал только в ее голове?
— Сесили!
На этот раз слово прозвучало громче и отчетливее. Ближе. Но она была не в силах ответить на зов. Кто бы ни звал ее, он пройдет мимо, не услышав никакого отклика.
— Несите сюда факелы! Скорее! Сесили! Ты здесь?
Оливер?
Она услышала глухой тяжелый удар о землю рядом с собой, потом чьи-то сильные руки обняли и повернули ее.
— Сесили! Боже мой!
Это был действительно Оливер. Оливер…
— Сибилла! Она насквозь промокла! Я не могу заставить ее очнуться!
Она почувствовала легкий удар по щеке.
— Сесили, прошу тебя! Открой глаза!
Она с огромным трудом заставила себя разомкнуть веки.
— Мы в аду, Оливер, — едва слышно прошептала она. Его лица она не могла разглядеть, поскольку свет факелов у края ямы был слишком далеко и мог только очерчивать его силуэт.
— В аду? О нет! — энергично возразил Оливер, наклоняясь к ее уху. — Сесили, это вовсе не ад.
— Не может быть, — упорствовала она, — я умерла, а ты и Сибилла тоже здесь, рядом со мной.
Несколько секунд Оливер озадаченно молчал, потом расхохотался, прижимая ее к своей груди и раскачиваясь вместе с ней из стороны в сторону.
В следующее мгновение яма так ярко осветилась опущенными вниз факелами, что Сесили невольно зажмурилась.
— Сесили, ты ранена? — раздался энергичный голос Сибиллы.
— Моя рука, — пробормотала Сесили. Она была несказанно рада видеть бледное озабоченное лицо сестры. — Я поранилась о сук коряги…
Она снова закрыла глаза. Голова кружилась, Сесили была на грани обморока. В следующую секунду она услышала треск разрываемой материи. Осматривая ее пострадавшую руку, Сибилла ни разу не ахнула. Это был хороший знак.
