— Крепость Нарва находится во владениях датского короля, — отвечал интендант через своего переводчика, — у нас мир с Великим Князем, и мы не потерпим содержание русских пленников на своей территории.
— Но, по моим сведениям, — после небольшой паузы добавил он, — русская женщина — невеста рыцаря, и прибыла с ним вполне добровольно.
Окружающие датчане утвердительно закивали головами.
— В любом случае, я с ним должен переговорить, — несколько смущенно ответил Добровит, совершенно забыв, что хотел скрыть знание датского языка.
— Прошу, — вежливо отступил в сторону интендант, пропуская русича к выходу.
Толстые дубовые плахи ступеней были вмурованы прямо в каменные стены домика. Добровит быстро вбежал по ступеням и толкнул широкую низкую дверь с полукруглым верхом.
Навстречу ему поднялся уже знакомый ему высокий широкоплечий немец, уже приготовившийся к его приходу. Он был одет в длинную темно-зеленую тунику из дорогой шерстяной ткани. За широким, изукрашенным каменьями поясом был заткнут короткий кинжал. На мускулистых длинных ногах были кожаные сапоги, достающие до середины икр, отделанные по краям мехом. На шее у рыцаря висела короткая, но толстая золотая цепь с прикрепленной маленькой ладанкой. Своей широкой ладонью он указал на высокий стул у накрытого скатертью стола, приглашая гостя сесть. Двое молодых мужчин расположились и пристально посмотрели друг другу в глаза. В зеленых глазах Ульриха мелькнуло сначала слегка виноватое выражение, но быстро сменилось холодной решимостью.
Голубые глаза Добровита смотрели с откровенной ненавистью.
— Для начала я желаю видеть свою сестру, — холодно заявил Добровит.
— Сейчас она придет, — на ломаном русском сказал Ульрих, ― одевается…
В глазах Добровита блеснул недобрый огонек.
— Надо сказать, — продолжил Ульрих, не всегда правильно подбирая русские слова, — она будет моя жена. На днях наше венчание. Я рад, что мой посланный успел тебя известить. Побудешь в соборе на нашем венчании.
— Это не только тебе решать, — жестко отрезал молодой боярин.
— Она согласна. Твоя сестра уже приняла католическую веру. Это будет лучше для нее. Но души своей она не поменяла. Ты должен понять, там, где она будет жить, нет вашей церкви. Я думаю, бог один, просто священники не поделили власть. Но разве каждому объяснишь?
— Так зачем вы ночью в дом забрались? — возмутился Добровит. — Если хотела она тебя, — так по-людски надо было. Сватов засылать.
Ульрих встал из-за стола, разделявшего мужчин и, сделав несколько шагов по скрипучим половицам, взял другой стул и сел прямо напротив Добровита. Теперь ничто не разделяло молодых мужчин. Он потер широкий лоб ладонью и посмотрел почему-то на одинокий маленький цветок в глиняном горшке, который стоял на подоконнике. Перехватив взгляд немца, Добровит тоже посмотрел на цветок. Его красный бутончик был направлен в сторону мужчин.
— Радмила спасла мне жизнь, — наконец-то проговорил Ульрих, — она нашла меня на берегу озера после боя и долго лечила. Я люблю ее так сильно, что ушел из Ордена, чтобы жениться на ней.
Ульрих посмотрел в глаза брата любимой женщины.
— Она для меня все …Я не обижу ее…Она будет мне жена, — отрывисто говорил Ульрих, и какой-то комок застрял у него в горле.
— Она будет счастлива…Добровит, — вдруг назвал он по имени боярина и прямо посмотрел ему в глаза, — я клянусь честью рода фон Эйнштайн.
При этих словах немец приложил правую руку к сердцу и склонил светлую голову.
Какое-то-то смятение охватило Добровита. Еще мгновение назад он готов был растерзать этого тевтонца голыми руками, а уже сейчас ненависть куда-то отступила, как будто откатилась волна от сердца. И он еще увидел, что Ульрих неплохой парень, что он красив и статен, и что у него ясные честные глаза.
Скрипнула дверь, и мужчины одновременно повернулись. На пороге стояла Радмила. Две пары родных глаз смотрели на нее. Одни смотрели с нескрываемой любовью и восхищением, другие — с изумлением и вопросом.
Добровит был поражен немецкой одеждой Радмилы. Перед ним стояла не его сестренка, а красивая немецкая дама. На ней было тонкое нижнее платье из дорогого золотистого шелка. Сверху у молодой женщины было надето бархатное платье фиолетового цвета с длинными рукавами. Платье украшали филигранные пуговицы тонкой работы. Изящную талию стягивал длинный, чуть ли не до самой земли, золотой пояс, украшенный самоцветами, которые были прикреплены к поясу тонкими золотыми цепочками. Голову украшал золотой обруч, стягивающий кусок прозрачного фиолетового шелка. Прекрасное ожерелье и серьги дополняли наряд.
Сестра была так красива, что чисто по-мужски Добровит понимал крестоносца.
— Да, какая красавица стала моя Милуша!
Только родные добрые глаза выдавали из чужой дамы близкую и дорогую Радмилу. Она плавно прошла мимо Добровита и, проведя рукой по вихрастой пшеничной голове Ульриха, опустилась к нему на колено. Ее движения были привычными, и Добровит сразу понял, что они любят друг друга. Радмила, сидя на колене Ульриха, повернулась прямо к брату, и лицо ее оказалось так близко от его, что несколько выбившихся волосков скользнули по лбу Добровита. Она взяла своими маленькими ладонями его тяжелые жилистые руки и тихо сказала:
— Я люблю его, Добровитушка!
Сердце молодца оттаяло. Он окинул взглядом светлую комнату и, опять посмотрев на цветок, сдавленным голосом сказал:
— Вижу, что вы поладили между собой. Бог вам судья!
— Радмила суждена мне вашей русской богиней, — вмешался Ульрих. — она судьба моя.
— А Микитке зачем ухо свернули? — вспомнил Добровит, — коль уговорились, надо было по-людски…сватов послать!
— Мы не поняли друг друга, он думал, что я его бросила. А меня обманули, сказали, что он женится на другой! Это Марьяна чуть нас не разлучила. Отблагодарила за то, что избу оставила! — с негодованием сказала сестра.
— Будет большая война, Добровит. Я не хочу больше воевать. Не хочу убивать никого, — сказал рыцарь. — Русских убивать не хочу. Радмиле будет хорошо. Я хочу дать твоей сестре спокойную жизнь, детей, мою любовь. В Англии мир. У меня есть деньги, но будет еще больше. Мой друг граф Девон приглашает к себе. Предложил имение, замок и титул барона. Буду ждать тебя в гости. Особенно на рождение племянников.
— Ну, уж мы тоже не лыком шиты, — встал и поправил пояс Добровит. — За сестрой дам хорошее приданое!
— Ты, наверно, устал с дороги? Пойдем к столу, и дружинников твоих накормим. Ульрих договорится о месте для ночевке для них! — радостная Радмила побежала на кухню отдать распоряжение прислуге.
