— У него есть сердце, — сказала Аннабель, — я люблю его.
— Аннабель, — начала Катриона, — не нужно…
— Я люблю его, но я солгала ему, и теперь он всегда будет думать обо мне плохо. — Её голос заметно дрожал.
Катриона обвила рукой её плечи, в больших голубых глазах подруги светилось сочувствие. Этот проблеск доброты стал последней каплей. Впервые с того рокового лета много лет назад Аннабель разрыдалась.
— Я люблю его!
— Она ведёт себя так последние полчаса, — тихо сказала Хэтти Люси.
В дверях маленькой гостиной Кэмпбеллов, всё ещё в пальто и шарфе, стояла глава суфражисток. Из её наспех заколотой причёски выбивались светлые пряди.
Аннабель свернулась калачиком в кресле, её тело сотрясалось от мощных рыданий, как будто она оплакивала целую жизнь страданий. Катриона сидела на подлокотнике и неловко похлопывала Аннабель по спине.
— Чёрт возьми! — выругалась Люси.
Она прошествовала к шкафчику на противоположной стене, безошибочно угадав содержимое, и открыла дверцу. Люси откупорила одну из блестящих бутылок и налила бренди на два пальца в маленький бокал.
— Выпей, — приказала она, протянув бокал Аннабель.
Аннабель подняла на неё покрасневшие глаза. Её изящный нос неподобающе порозовел и блестел.
— Это спиртное? — Она шмыгнула носом.
— Попробуй, — мрачно сказала Люси. — Обещаю, что на вкус это и вполовину не так гадко, как хранить секреты от подруг и якшаться с врагом. Монтгомери, Аннабель? Из всех мужчин в королевстве!
Аннабель уставилась в бокал.
— Он не враг, — глухо сказала она. — Это он добыл разрешение на демонстрацию. Он оказал нам услугу. И я…
— Любишь его, да. Ты уже говорила. — Люси подтащила стул поближе к креслу. — Он достал нам разрешение? Почему бы тебе не начать с самого начала?
Аннабель отхлебнула бренди и поморщилась, когда спиртное обожгло губы.
— Теперь это вряд ли имеет значение.
— Тогда почему ты ведёшь себя так, словно наступил конец света? — спросила Люси, разматывая свой длинный шарф.
Потому что он наступил.
Её сердце сжималось и замирало каждый раз, когда она вспоминала выражение лица Себастьяна, покидавшего её комнату. Как будто она стала его персональной Далилой, Саломеей или любой всемирно известной вероломной женщиной.
Аннабель сделала глоток.
— Он, должно быть, презирает меня, — прохрипела она.
Серебристые глаза Люси метали молнии.
— Мерзавец, — прорычала она. — Не могу поверить, что он тебя соблазнил, да ещё под своей же собственной крышей.
— Он меня не соблазнял, — запротестовала Аннабель. — Ну, возможно, самую малость. — Она потеряла голову в тот момент, когда, держа в одной руке шляпу, он принёс ей извинение на холме в Уилтшире, что было ему совсем не свойственно. — Это не его вина.
— Боже мой, — возразила Люси, — конечно, его. Не забывай, ты же суфражистка, мы не верим в историю о злой искусительнице и беспомощном мужчине. Он прекрасно знал, что делает.
Аннабель ощетинилась.
— А если я скажу, что была совсем не против?
Люси закатила глаза.
— Аннабель, может быть, он и сухарь, но он на десять лет тебя старше. Монтгомери расчётливый стратег, который завоевал благосклонность королевы, манипулируя взрослыми мужчинами. У тебя не было ни единого шанса, и он это знал. Признай, герцог говорил тебе приятные слова? Заставил поверить, будто вы знаете друг друга много лет, понимаете друг друга без слов?
А делал ли он всё это…
— Да, — прошептала она.
Хэтти разочарованно охнула.
Люси авторитетно кивнула.
— Так они и поступают, — сказала она. — Мне очень жаль, что я послала тебя агитировать этого ублюдка.
— Вчера вечером он сделал мне предложение, — выдала Аннабель.
Подруги хором ахнули, открыв рты. Было забавно наблюдать, как на их лицах появилось одинаково потрясённое выражение.
— Предложение… руки и сердца? — пискнула Хэтти, округлив глаза.
Аннабель кивнула.
— Он появился в доме миссис Форсайт прошлой ночью. Я… я отказала. Поднялся переполох, поэтому миссис Форсайт попросила меня съехать.
Девушки удивлённо замолкли. Комната погрузилась в полную тишину.
— Чёрт возьми, — пробормотала Люси. Она встала и подошла к шкафчику, чтобы плеснуть себе бренди.
— И ты отказала? — задыхаясь, переспросила Хэтти.
Аннабель сглотнула.
— Да. Я же не могла принять предложение?
В ответ подруги единодушно покачали головами.
— То есть ты могла бы, — сказала Хэтти, — но это вызвало бы скандал десятилетия. Нет, столетия. По большому счёту, ваша свадьба стала бы легендарной…
— Я знаю, — перебила её Аннабель, — знаю. Поэтому я ему и отказала. Ох. — Она яростно промокнула глаза влажным носовым платком, когда из глаз снова хлынули слёзы.
— Не могу поверить, что он сделал тебе предложение, — сказала Хэтти, качая головой. — Не потому, что ты не достойна, — поспешно добавила она, — просто это такой безумный поступок для столь холодного… в смысле умного человека.
Аннабель устало улыбнулась.
— Он вполне разумно попросил меня стать его любовницей сначала.
Глаза Люси угрожающе сузились.
— В один и тот же вечер?
— Нет, — ответила Аннабель, — в Клермонте.
— Я рада, что ты не согласилась, — сказала Катриона. — В отличие от любовницы герцога со скандальной герцогиней мы могли бы водить дружбу.
Аннабель опустила пустой стакан на маленький столик.
— А сейчас, — тихо спросила она, — сейчас вы останетесь моими подругами?
Хэтти нахмурилась.
— Почему нет?
— Потому что я ударила мужчину, — объяснила Аннабель, — меня арестовали, исключили из университета, мне сделал предложение герцог, и меня выгнала из дома моя же собственная компаньонка.
Губы Люси изогнулись за бокалом бренди.
— Мне кажется, тебе сейчас не помешала бы пара-тройка подруг.
— Я ходячий скандал, — бросила Аннабель.
Катриона убрала руку с плеч Аннабель и сложила ладони на коленях.
— Я видела, как он целовал тебя на балу в Клермонте, — сказала она, — и всё ещё остаюсь твоей подругой.
Аннабель удивлённо на неё уставилась. Всё верно. Она наткнулась на Катриону в коридоре, когда покинула альков. Подруга тогда обратила внимание Аннабель на растрёпанную причёску.
— Вы целовались? На балу? — взвизгнула Хэтти.
А Катриона даже словом не обмолвилась.
— Почему вы так добры? — спросила Аннабель. — Почему не осуждаете меня, не обмениваетесь многозначительными взглядами и не пытаетесь умыть руки?
Как поступили все деревенские девушки, которых она считала своими подругами, после того, как поползли слухи о ней с Уильямом? Как поступил её собственный отец?
Люси вздохнула.
— Ты же умная, но иногда так медленно соображаешь, — сказала она. — Посмотри на нас. Все мы здесь не оправдываем людские ожидания. — Люси указала на Катриону. — Слишком умная. По её путеводителям мужчины ищут сокровища, пребывая в блаженном неведении о том, что руководство для них написала женщина, и я думаю, что будучи в Египте ты носила брюки и ползала по пещерам? — Катриона кивнула, по её шее разлился смущённый румянец. — А я, — продолжила Люси. — Моя семья отреклась от меня задолго до незначительного инцидента с испанским послом и серебряной вилкой. Если бы тётя не оставила мне небольшое состояние, что она сделала только лишь назло моему отцу, я бы превратилась либо в нищенку, либо в сумасшедшую, которую не выпускают из спальни потому что она не соответствует ожиданиям. Я несдержанная, не могу молчать и никогда не представляла себя в роли жены, окружённой выводком детей и поклоняющейся своему мужу и господину. А Хэтти… — Она нахмурилась. — Честно говоря, я не знаю, в чём твоя странность.
Хэтти скрестила руки на груди.
— А почему я должна быть странной?
Люси бросила на неё колкий взгляд.
— Зачем тогда дочери Жюльена Гринфилда еженедельно терпеть этого надсмотрщика, профессора Раскина, находясь по локти в краске?