ласкал ее искусно, размеренно, избегая при этом касаться самых сокровенных мест. Глаза у нее были полузакрыты и словно несфокусированы, лицо очаровательно пылало. Так он подвел возлюбленную к краю наслаждения, следя за тем, чтобы оно не захлестнуло ее с головой.
Приподняв ей голову, он приблизил ее губы к своим, и Пандора накинулась на него с поцелуем почти яростно, пытаясь втянуть его язык. Он уступил и другой рукой ухватил ее между бедер, наслаждаясь жаркой женской влажностью.
Со вздохом прервав поцелуй, Пандора упала вперед на него и уронила голову ему на плечо.
Сдавшись, Габриель подхватил ее на руки и отнес в кровать. Там положил на спину так, чтобы ноги касались пола. Она тянулась к нему, видно было, как ее бьет дрожь, пока он расстегивал брюки. Его плоть была напряжена и непристойно раздута, в паху мучительно заныло при виде жены, раскинувшейся в ожидании его, так доверчиво и так смирно. И так невинно! Тут он вспомнил, как один раз сказал ей, что существуют определенные вещи, на которые джентльмены не спрашивают разрешения у своих жен. Ответ ее означал, что она заранее согласна. Но для него было очевидно: тогда Пандора не поняла, о чем шла речь.
Он провел рукой по ее узкой спине, затянутой в корсет, и помедлил, наткнувшись на шнуровку. Эротические фантазии завладели им, и ему не хотелось прятать их от жены. Габриель не был полностью уверен в том, что, если поделится с ней своими тайными пристрастиями, она не изменит к нему своего отношения. Но если и есть такая женщина, которая сможет быть для него и женой, и любовницей, которая сможет принять его целиком вместе с целым набором тайных желаний и безрассудных фантазий, то это только она.
Чтобы не передумать, Габриель распустил узел на шнуровке. Без слов взял Пандору за руки, опустил их вниз и завел ей за спину. Она напряглась, но возражать не стала. В таком положении плечи ее слегка вывернулись, а бедра приподнялись. Сердце бешено стучало, когда он привязал ее запястья к корсету, позаботившись, чтобы шнур не впивался в руки.
От вида Пандоры, лежавшей связанной на кровати, волна удушающего жара охватила его. Задыхаясь, он опустился на колени и провел рукой по ее ягодицам. Габриель физически ощущал ее недоумение и любопытство, потом увидел, как она неуверенно подергала руками, пробуя шнур. Пандора была полуобнаженной, Габриель — одет полностью, но он чувствовал себя стоящим перед ней совершенно голым. Ему хотелось увидеть ее реакцию, чтобы немедленно развязать, если вдруг появится хоть какой-то признак недовольства. Но она лежала, молча и неподвижно, лишь грудь резко вздымалась и опадала.
Медленно раздвинув ей бедра, Габриель взял в руку ноющий от возбуждения фаллос и принялся водить головкой по ее плавящейся плоти туда-сюда. Она выгнулась еще больше, тонкие пальцы то распрямлялись, то сжимались, как листья анемон. Из горла у нее вырвался низкий вибрирующий звук. Пандора резко придвинулась к нему, и он воспринял это как разрешение, а еще как свидетельство того, что ей все это нравится. Было совершенно очевидно: она позволит ему осуществлять и другие его интимные фантазии, пока в ней сохраняется доверие к нему.
Испытывая одновременно облегчение и возбуждение, Габриель наклонился над ней, и сквозь стоны у него вырвалось несколько слов — и ласковых, и грязных. Он почти потерял контроль над собой. В ту же секунду, когда он вошел в нее, Пандора вскрикнула и забилась в конвульсиях, мускулы внутри обхватили его, а его бедра неустанно работали, отрывая ее ноги от пола, подбрасывая вверх. Проникая все глубже и глубже в пульсирующий влажный жар, Габриель довел ее до пика, до последней беспомощной судороги, и когда она наконец затихла без движений, лишь хватая воздух ртом, он распустил шнурок, освободив ей кисти.
Потом, опустившись над Пандорой, в несколько диких рывков разодрал на ней корсет. За корсетом последовала нижняя рубашка. Теперь Пандора лежала полностью обнаженной на спине. Сумасшедшее по силе желание овладело Габриелем. Он погрузился в нее, и она приняла его в себя, словно ножны принимают меч.
Выражение лица у Пандоры изменилось. Она вдруг стала покорной, как дикое животное, которое подчиняется власти своего самца. Вскинув бедра, она обхватила его за талию, удерживая и предлагая себя. Их губы слились в едином порыве, он все глубже и глубже входил в нее, обостряя ее ощущения, пока она не начала задыхаться.
Он описывал круги бедрами, молотил ее ими, доводя до второго пика наслаждения. Пандора укусила супруга за плечо, вонзила в него ногти, боль только подстегнула. И, наконец, погрузившись в нее до предела, он обрел свое наслаждение, позволил ему взорваться, разбиться, раствориться. И он остался в ней, капитулировав полностью, не желая никакой другой женщины, кроме нее, никакой другой судьбы.
На следующий день Драго доложил, что его человек в отделе расследований согласился нанести визит в Кларкенуэлл и задать несколько вопросов миссис О’Кейре. А пока Пандора может заниматься своими повседневными делами, так как, по мнению детектива, не было причины поднимать тревогу.
Новость была встречена с облегчением, потому что Пандора и Габриель уже согласились этим вечером посмотреть спектакль вместе с Хелен и Уинтерборном, а потом устроить поздний ужин. Комедию — возобновленную пьесу «Законный наследник» Джорджа Колмана-младшего играли в Королевском театре «Хеймаркет», самом модном в Лондоне.
— Я предпочел бы, чтобы ты не появлялась в обществе, пока расследование не закончится, — хмуро объявил Габриель, надевая сорочку в спальне. — Район вокруг «Хеймаркета» — опасное место.
— Но я буду с тобой, — заметила Пандора. — А еще там будет мистер Уинтерборн. Более того, Драго настоял, что тоже пойдет с нами, хотя сегодня вечером он свободен. Что со мной может случиться? — Она посмотрела на себя в зеркало на комоде красного дерева и поправила двойную нитку жемчуга на кружевном лифе своего вечернего платья цвета лаванды и слоновой кости.
Габриель издал какой-то нечленораздельный звук, отгибая манжеты сорочки.
— Ты не подашь мне запонки, они вон там, на комоде?
Она принесла.
— Почему ты не позволил Оуксу помочь тебе? В особенности когда облачаешься для торжественного вечера. Он обезумеет.
— Наверное. Но мне лучше не вдаваться в объяснения, откуда у меня взялись отметины.
— Какие?
Вместо ответа он приоткрыл ворот сорочки и показал покрасневшие места на своем плече, там, куда она его укусила.
С покаянным видом Пандора сказала:
— Мне так жаль. Ты думаешь, он стал бы распространять слухи?
— Господи, нет, конечно! Оукс любит
