Достигнув экстаза, он срывающимся шёпотом произнес имя Изобел и рванулся вверх. Его влажный напряженный жезл скользнул по ее лону.
Изобел громко вскрикнула, видя его истекающую соком плоть, и затихла, подхваченная огненной волной блаженства.
Тристан смотрел, как Изобел, набросив одну лишь его рубашку, перебирает вещи в сумках в поисках съестного. Желание вспыхнуло в нем с новой силой, почти мгновенно, но он сдержался, понимая, что не следует проявлять нетерпение. И все же соблазнительный изгиб ягодиц Изобел, нагнувшейся над дорожным мешком, будил его воображение, порождая самые дерзкие образы.
— Ты уверена, дорогая, что тебе не нужна моя помощь?
— Да. — Изобел остановила его жестом. — Будь в постели.
Тристан улыбнулся и натянул повыше тонкое одеяло, прикрывая бедра. К его прелестной сирене вновь вернулась застенчивость. Ему доставляло неизъяснимое удовольствие сознавать, что он единственный мужчина на свете, кто знает, сколько обжигающей страсти и соблазна таится за стыдливостью и робостью Изобел. Черт возьми, эта скромница заставила его задыхаться и стонать, словно распаленное животное во время гона. У Тристана было немало женщин, но ни одна из них не пробуждала в нем такого дикого, неукротимого желания, как Изобел. Он всегда заботился о том, чтобы не оставить ребенка в каждом городе, где ему случалось побывать, и гордился умением управлять своим телом. Он никогда прежде не терял голову от страсти, но на этот раз не смог совладать с собой и дважды потерпел поражение, пытаясь обуздать свою плоть. Пылкий отклик Изобел на его ласки, ее прикосновения, исполненные восторга и любопытства, приводили Тристана в исступление. Он едва узнавал себя. Черт побери, легенды не лгали. Любовь толкает мужчину на любые безумства.
— Слава Богу, я наконец нашла.
Изобел повернулась, держа в руках два небольших узелка. Лицо ее сияло улыбкой.
Тристану захотелось вскочить и, схватив Изобел в объятия, повалить на кровать.
— Да, слава Богу.
— Здесь хлеб и сыр, — весело объявила Изобел, забираясь обратно в постель.
Тристан кивнул, не сводя глаз с ее гладкого бедра.
— Ты голоден?
Он улыбнулся, удобнее устраиваясь на подушках:
— Я всегда голоден, если передо мной еда, приготовленная твоими руками. Боюсь, что, когда стану жить с тобой, растолстею.
— Я позабочусь, чтобы этого не случилось. — Изобел бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц, и по телу Тристана прокатилась волна жара. — Вот уже десять лет как я кормлю братьев своей стряпней, но они не растолстели.
— Кто научил тебя готовить?
— Мама. Мне было столько же лет, сколько сейчас Тамасу, когда ее не стало, и я успела многому у нее научиться. Я любила наблюдать, как она готовит. Мама рассказывала мне о специях и о лекарственных свойствах растений.
— Тебе ее не хватает?
— Конечно. — Изобел печально вздохнула, вспоминая нежный голос и сияющую улыбку матери. — Мы никогда не перестаем тосковать по родителям, которых уже нет с нами.
— Это верно. — Тристан закинул руки за голову и сомкнул веки. — Я хотел бы съездить во Францию и увидеться с тетей Анной.
— С женой Роберта?
— Да. — Тристан открыл глаза. — Она в монастыре. Мне хотелось бы увидеть ее снова. — Он посмотрел на Изобел и улыбнулся: — Твои волосы такого же цвета, как у нее.
— Тетя тоже была тебе близка, как мать?
Тристан покачал головой:
— Моя матушка никогда бы этого не позволила. Она ни за что в этом не признается, но я всегда был ее любимцем. Думаю, потому что я напоминал ей брата.
— Она возненавидит меня, Тристан.
Голос Изобел дрогнул, и Тристан нежно обнял ее за плечи:
— Нет, милая, я этого не допущу. — Дьявол, ему вовсе не хотелось об этом думать. — Иди ко мне, любимая.
«Терпение — важная добродетель», — сказал себе Тристан и, уложив Изобел на бок, приник к ее теплой спине. Ему пришлось повторить эту фразу не меньше дюжины раз.
Обняв Изобел, он прижался бедрами к нежным округлостям ее ягодиц.
— Все будет хорошо, — пообещал он, поглаживая ее грудь.
Поцеловав пышные волосы Изобел, он отвел в сторону густые рыжие пряди и коснулся губами ее затылка. Изобел повела бедрами, и Тристана пронзила дрожь. Плоть его пылала огнем.
— Осторожнее, любимая, — простонал он, отстраняясь от ее жаркого тела. — Знаю, тебе все еще немного больно, но иногда я бываю безжалостным негодяем.
— Я в это не верю.
Нежный смех Изобел ободрил Тристана. Она не остановила его и не отпрянула, когда он прильнул к ней теснее, обхватив рукой бедро.
— Я хочу обладать тобой снова, Изобел.
Если бы она отказалась, Тристан безропотно подчинился бы, ведь он вовсе не хотел причинить ей боль. Но Изобел повернула голову и потянулась губами к его губам. Когда ее язык коснулся его губ, Тристан не смог совладать с собой. Он потерся разгоряченной плотью о ее ягодицы и с глухим стоном ответил на поцелуй.
Его ладони скользнули под тонкую ткань рубашки, прикрывавшей Изобел. Тепло ее кожи пробудило в Тристане исступленное желание прижаться сильнее, проникнуть в ее жаркую глубину, слиться с ней воедино. Его руки обняли ее мягкий живот, двинулись вверх, обхватили упругую грудь. Когда его пальцы сжали тугие соски Изобел, она негромко вскрикнула, выгибая спину.
Он замер, чувствуя, как жарко пульсирует его налитый силой жезл. Тристан не мог больше ждать. Дыхание Изобел участилось, стало прерывистым. Пробудившееся в ней желание воспламенило Тристана, ему показалось, что плоть его вот-вот взорвется. Разведя ноги Изобел, он проник в ее влажную обжигающую глубину. Изобел сдавленно вскрикнула, и Тристан вновь напомнил себе о терпении. Его бедра медленно выгнулись, прижимаясь к ее ягодицам.
— Мы словно созданы друг для друга, да, любимая? — хрипло шепнул он и, лизнув мочку ее уха, нежно сдавил зубами.
— Ты слишком большой.
— А ты тугая и горячая.
Застонав, он теснее прильнул к ней, ладонь его скользнула по ее бедру и легла на лоно. У Изобел вырвался прерывистый вздох. Тело ее напряглось, затрепетало. Тристан медленно отстранился и вновь сделал выпад, сжимая ее в объятиях.
— Тристан, я…
Он закрыл ей рот поцелуем, нежно лаская ее плоть, наслаждаясь каждым движением, каждым неспешным выпадом, чувствуя, как тело ее становится мягким и податливым, пока звенящая волна блаженства не захлестнула их обоих.
Утомленные, обессиленные, они лежали молча, улыбаясь друг другу в темноте и обмениваясь поцелуями.
— Мы всегда будем счастливы, Тристан? — спросила Изобел чуть позже, не размыкая объятий.
