Глава 26
Взглянув мимоходом на надпись, Кэтрин поставила пузырек с лекарством в аптекарскую шкатулку Монкрифа. Начертание букв показалось ей смутно знакомым. Она вспомнила, что еще не видела почерка Монкрифа. Как ни странно, он напомнил ей почерк Гарри.
Она обработала рану Монкрифа, сменила повязку, и сейчас муж собирался встать и одеться. После долгих споров Кэтрин махнула рукой, сдалась и позвала лакея вместе с Питером.
– Я вернусь через несколько минут, – сказала она Питеру и больше ничего не стала объяснять, Кэтрин спустилась по лестнице, кивнула по пути Уоллесу, который выглядел очень величественно в своем новом костюме. Уоллес поклонился ей со всей почтительностью, сжав губы и состроив на своем смышленом личике бесстрастную мину.
Все переменилось с тех пор, как Монкрифа принесли домой раненого.
– Он спал спокойно, – сообщила Кэтрин, – теперь собирается вставать и одеваться.
Лицо Уоллеса просветлело.
– Очень радостно это слышать, ваша светлость.
– Сомневаюсь, что мне удастся удержать его в спальне, Уоллес. Но из Балидона ему выходить нельзя.
Они обменялись понимающими взглядами.
– Как скажете, ваша светлость. Я передам прислуге.
– И поблагодарите их за сочувствие.
– Спасибо, ваша светлость. Я все передам. – И он снова поклонился.
– Глинет вернулась? Уоллес покачал головой.
Кэтрин прошла в библиотеку, минуту постояла на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к яркому свету, струящемуся в широкие окна. В комнате Монкрифа она задернула шторы и погасила свечи, чтобы он лучше спал.
Пройдя к эркеру, она села за письменный стол и задумалась. Почему возница стрелял в Монкрифа? Куда делась Глинет? Вопросов было слишком много. Почему почерк Монкрифа показался ей знакомым?
Кэтрин открыла верхний левый ящик, где находилось несколько остро отточенных перьев и две плотно закрытые чернильницы. В одной были черные чернила, в другой – коричневые. В правом ящике лежала бумага. Во втором ящике хранилась переписка Монкрифа с поверенными, в третьем – гроссбухи и книги учета. Кэтрин ни за что не стала бы читать личных писем мужа, она пролистала несколько страниц, только чтобы найти его подпись. «М» он писал с большим наклоном, но не размашисто. Другие буквы были похожи на надпись на пузырьке.
Кэтрин закрыла ящик и откинула голову на спинку кресла. Отсюда просматривалось все пространство библиотеки, кроме нескольких ниш на втором этаже. Сидя здесь, Монкриф мог видеть внутренний двор замка, череду холмов и леса, ограждающие его владения, широкую ленту реки у стен Балидона.
Почерк Гарри не может быть похож на почерк Монкрифа. Вот она, та мысль, которая занозой застряла в мозгу. У них разное образование, они происходят из разных слоев общества. Один – сын мелкого дворянина, другой – герцогский отпрыск. Один отличался прискорбной слабостью характера, другой был воплощением благородства и чести.
О Боже, о чем она думает!
Остался всего один ящик. Кэтрин осторожно потянула за ручку. Ящик оказался запертым. Кэтрин нагнулась и увидела маленькую замочную скважину. Где может быть ключ? На минуту Кэтрин задумалась. Если ящик заперт, на то должна быть причина, и крайне неприлично так дерзко вмешиваться в чужие дела. Но любопытство взяло верх.
Повертев головой, она увидела на полке маленький фарфоровый кувшинчик. У ее отца была привычка хранить нужные вещи в неожиданных местах. Возможно, Монкриф спрятал ключ почти на виду.
Кэтрин заглянула в кувшинчик. Там было пусто. В шляпе у маленькой бронзовой обезьянки тоже оказалось пусто. Рядом стояла большая резная шкатулка, из которой исходил чудесный аромат, и где лежало нечто похожее на ладан. Кэтрин уже отчаялась найти ключ и тут обнаружила его в красной китайской вазе на постаменте в углу.
Сунув ключик в скважину, и осторожно поворачивая его, она уверяла себя, что есть еще время справиться со своим неуместным любопытством. К тому же содержимое может ее разочаровать.
Через секунду Кэтрин поняла, что не готова к такому поступку, и повернула ключ, чтобы убедиться – ящичек по-прежнему закрыт, но тут произошло неожиданное – он выскочил из пазов, едва Кэтрин до него дотронулась. В ужасе от совершенного она задвинула его на место, но в тот же миг осознала, что именно там увидела, и медленно выдвинула ящик опять.
Внутри ничего не было, кроме пачки писем, перетянутой кожаной бечевкой. Кэтрин отлично знала этот почерк, потому что сама написала эти письма.
В радости и отчаянии, страдая от одиночества и неопределенности, Кэтрин писала Гарри. Писала о своих надеждах и мечтах, о трудностях и своих достижениях. Она всегда с жадностью читала его ответы и постепенно все больше влюблялась в автора этих нежных и поэтичных строк.
Откуда у Монкрифа ее письма?
Отец ходил от камина до двери и обратно.
– Так он умер?
– Я уверена, что нет. Ты бы уже услышал. Кэтрин до сих пор тобой восхищается.
– Но не благодаря тебе, – хмурясь, пробурчал он. Его круглое, почти ангельское лицо сейчас побагровело так, что никто из паствы, пожалуй, не узнал бы сейчас своего пастора, ведь его всегда считали человеком умеренного темперамента, и ошибались. Во всяким случае, в отношениях с дочерью он никогда не проявлял терпимости. Им всегда было нелегко вдвоем, и особенно сейчас. – Ты не можешь здесь оставаться.
Глинет слишком сильно стиснула пальчики Робби, он захныкал. Глинет наклонилась, чтобы успокоить мальчика.
– Отец, мне некуда больше идти, – сказала она, распрямляя спину.
– Раньше об этом надо было думать.
– Нет, отец, мы с Робби должны остаться здесь.
– А что я скажу людям?
– Что хочешь. Или лучше мне рассказать, как ты пытался убить Кэтрин опийной настойкой? А потом в Балидоне убить их обоих?
Несколько мгновений отец и дочь молча смотрели друг на друга. Вдруг викарий улыбнулся такой обаятельной улыбкой, что Глинет была потрясена. Но она слишком хорошо знала своего отца – эта улыбка предназначалась для того, чтобы обезоружить собеседника. И Глинет подготовилась к его следующим словам:
– Я сделал это для тебя.
– Ты сделал это для меня? Неужели ты думаешь, что я поверю?
– Кто наследник Кэтрин? Глинет недоуменно нахмурилась.
– У нее нет наследников. Она последняя в семье.
– Это не так, дочка. Она была замужем за Гарри, а у Гарри есть сын.
Глинет с ужасом прошептала:
– Робби.
– Ну, он ведь сын Гарри, разве не так?
Глинет кивнула. Она никогда не скрывала от отца имя своего любовника и молила дать благословение на брак с ним, но тот счел Гарри пустым бездельником.
– Если Кэтрин умрет, в суде с благоволением посмотрят на то, что Робби – его единственный сын. Все может достаться Робби.
