К вечеру у Уильяма начался сильный кашель, и она всю ночь провела у его постели.
Все происходило как весной и предыдущей зимой. Возможно, на этот раз склонность Уильяма к простудам усугубилась из-за купания в холодной воде, на что Кэтрин собиралась обратить внимание сына, когда он поправится. А пока она ухаживала за ним, растирала камфарой, заставляла дышать горячим паром и поила травяными настоями.
По-кроличьи сморщив нос, — обычно Уильям приходил в восторг от ее гримасы, — Кэтрин вызвала у него улыбку, зато травяной настой совсем не обрадовал мальчика, он недовольно скривился. Но мать не отставала, пока лекарство не было выпито до конца. Улыбнувшись, она подоткнула одеяло.
— Знаешь, ночью выпал снег. Поправляйся быстрее, мы сходим в лес и полюбуемся на сосульки.
Малыш вяло кивнул. Наклонившись, Кэтрин поцеловала его в лоб, заодно проверяя температуру.
Жаль, с улыбкой размышлял Хью, что прежние его женщины не обладали качествами, имевшимися у Кэтрин в избытке. Дело не в кружевах и шелках, не в пламенеющих губах или прекрасных глазах, даже не в роскошной груди. Это не связано ни с расчетливым кокетством, ни с соблазнительной улыбкой или жеманной походкой.
Кэтрин отличало то, что было заложено в ее характере, — нежность, доброта, способность к сочувствию. И эти качества поистине бесценны.
Хью шагнул от двери в комнату. Заметив его, Уильям попытался сесть в кровати, глаза заблестели от радости.
— Как вы себя чувствуете, мастер Уильям? — поинтересовался лэрд.
— Поправляется, — ответила Кэтрин, воодушевленная присутствием любимого.
Впрочем, она давно перестала волноваться, ибо, признав свою любовь, избавилась от мелких страхов и беспокойства. На мгновение она представила Хью обнаженным и, смутившись, обернулась к сыну. Когда она прикоснулась губами к его лбу, он показался ей холодным. Может, температура и в самом деле упала, а может, губы у нее слишком горячие.
Кэтрин никогда не мечтала о плотских утехах, пока в ее жизни не появился лэрд Ненвернесса. Она всегда была целомудренной, скромной, послушной женщиной, не задумывалась о форме мужских бедер или ширине груди. И уж конечно, не могла представить, что вонзится ногтями в мужскую спину, а потом будет жадно зализывать соленые царапины. В том, что теперь ее одолевают подобные мысли, повинен Хью, решила Кэтрин и с упреком взглянула на него, вызвав у лэрда улыбку.
Она совершенно непредсказуема, его невзрачная серая пташка. На людях скрывает чувства, но, оставшись с ним наедине, выдает себя с головой. Малейшее движение души сразу отражалось на лице Кэтрин. Вот и сейчас при его появлении в глазах у нее появился скрытый огонь, означавший желание.
Присев на корточки возле кровати Уильяма, лэрд взял его за руку. «Какая трогательная картина!» — умилилась Кэтрин. Маленькая ручонка сына покоилась в громадной ладони Хью, словно в гнезде.
Улыбнувшись зардевшемуся от смущения мальчику, он легонько убрал волосы у него со лба. Уильям станет красивым мужчиной, когда вырастет. Наверное, их с Кэтрин дети были бы такими же.
Только сейчас Макдональд впервые задумался о ребенке, которого потеряла Сара. Все произошло столь внезапно, что настоящего горя он не почувствовал, но, видимо, женщины устроены по-другому и острее переживают утрату. Его попытки навестить жену встречали яростное сопротивление Агнес. По словам горничной, Сара понемногу выздоравливала, с каждым днем становясь крепче духом и телом, но не желала видеть супруга — утверждение, вызывавшее у лэрда смешанное чувство облегчения и вины.
— Я слышал, со вчерашнего дня кое-кто стал на год старше, — лукаво прищурился Хью, доставая из кармана сверток и протягивая мальчику. Тот принялся нетерпеливо разрывать бумагу, сияя от радостного предвкушения, а увидев подарок, с восторгом повернулся к своему кумиру.
— Только посмотри, мамочка! — воскликнул малыш, протягивая ей руку. На крохотной ладони лежала миниатюрная копия броши Макдональдов. Серебристая поверхность ярко блестела, маленький рубиновый глазок словно подмигивал. — Спасибо, сэр, — задыхающимся от счастья голосом пролепетал Уильям.
Лэрд не догадывался, как хотелось мальчику ощутить себя частицей Ненвернесса, почувствовать, что здесь он в безопасности, что его любят и ценят. Своим подарком Макдональд преподнес сыну Кэтрин нечто большее, чем просто брошь, — чувство принадлежности к многочисленному и влиятельному клану, связанному не только кровными узами.
Никогда еще Кэтрин не любила Хью так, как в эту минуту.
— Можно положить ее под подушку? Ну пожалуйста, ма!
Та сияла от радости не меньше сына.
— Можно, дорогой. А когда ты поправишься, непременно покажи ее Джейку.
— Ты не мог выбрать более удачного подарка, — сказала Кэтрин, идя к двери вместе с Хью.
Она подняла на него глаза, в которых он прочел все ее чувства. «Как легко угодить им обоим!» — подумал лэрд.
— Просто время пришло. Мальчики становятся членами клана даже в более юном возрасте. Обычно их воспитанием занимаются отцы, беря на себя ответственность за поведение сыновей.
— У Уильяма нет отца.
— А у меня нет сына.
«И ни то ни другое не изменишь», — с грустью подумала Кэтрин.
— Спасибо тебе.
Хью улыбнулся. Он бы подарил ей весь мир, не то что брошь.
— Ночью выпал снег.
То же самое она недавно сказала Уильяму, только в словах Хью был тайный смысл.
— Идем со мной барахтаться в снегу, — предложил он, сопровождая дерзкое приглашение плотоядной улыбкой.
Днем, когда тебя могут увидеть сотни любопытных глаз! Кэтрин пришла в ужас. Но бывают моменты, когда разуму приходится умолкнуть, особенно если ты не способна притворяться под взглядом столь проницательного человека, как Хью Макдональд.
— Пусть твой сын поспит, — сказал лэрд, заботливо укрывая Уильяма и щупая ему лоб. — Не волнуйся, скоро я доставлю тебя обратно в целости и сохранности.
Кэтрин улыбнулась, сдаваясь.
День, подобный сегодняшнему, невозможно забыть хотя бы из-за его красоты, думала она, любуясь игрой ледяных кристалликов на скалах, бледным зимним солнцем, постепенно согревавшим холодный воздух, пока сосульки на ветвях не начали таять. Их капли вспыхивали цветами радуги, затем нехотя падали на промерзшую землю. Вдали завыл какой-то зверь, и трудно было понять, что явилось причиной — голод, боль или торжество. Прозрачный зимний воздух ничем не пах, только из кухни доносился едкий запах дыма, такой близкий, успокаивающий. Хруст снега под ногами, ледяной поцелуй обжигающего ветра на щеках, от которого перехватывало дыхание, навсегда останутся в памяти Кэтрин. Над подобными воспоминаниями даже время не властно.
