— Но мне необходимо быть на корабле. Я не могу допустить, чтобы все дело сорвалось из-за маленькой упрямой девчонки.
— Так отправляйся. Я подожду здесь. Меня в таком виде вряд ли кто узнает.
— Как знаешь. Если что случится — пеняй на себя. Я уплатил свой долг женщине, спасшей меня от турецкого рабства, — он нежно похлопал ее по щечке. — Никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Устроившись на связке канатов, Лали придерживала шляпу, которую срывал с головы ветер, и в задумчивости смотрела на мечущиеся волны.
Прикосновение к плечу заставило ее обернуться. Перед ней стоял дядюшка дель Уциано, на его лице светилась довольная улыбка.
— Здравствуй, Мальвина, — приветствовал он ее. — Если бы не эти золотые прядки, выскользнувшие из шляпы, я бы тебя не узнал и прошел мимо. Звезда моего счастья сама привела меня к тебе. А твои звезды светят очень далеко отсюда.
Обрадованная девушка едва не бросилась к нему на шею, но тут же остановилась. Взглянув за спину дядюшки, она не увидела ни одного знакомого лица, а в памяти неожиданно всплыли забытые слова: «Я хочу показать тебе звездный дождь. Это будет нашей тайной. Никому не говори. Иначе твои желания не сбудутся. Когда все уснут, спустись по черной лестнице в сад. Я буду тебя ждать. Твои звезды светят далеко отсюда», — явственно услышала Лали голос дядюшки. Она вспомнила, как выскользнула из дома в теплую ночь, как исчезло звездное небо над головой, а потом вновь возникло и слилось с отражением в морской воде… Вспомнила корабль, доставивший ее на берега Босфора, где раскинулся огромнейший город, полный сладких запахов южных фруктов, криков павлинов, томных мелодий, восточных сладостей… Город, где прошли двенадцать лет ее жизни.
Девушка отпрыгнула от Никколо и попыталась убежать. Но Уциано мгновенно ухватил ее за плащ и притянул к себе. Накидка туго обхватила горло, грозя задушить несчастную беглянку, и девушка обреченно прижалась к своему врагу, в отчаянии глядя в сторону корабля, где был Аньес.
Там суетятся матросы. Наверно, готовятся к отплытию.
Теперь уже никто не сможет ей помочь. Кроме нее самой. Притворившись, что смирилась с судьбой, Лали расслабилась в руках предателя, а затем резко откинулась вперед и изо всей силы ударила его затылком в нос.
Завыв от боли, Никколо тут же отпустил девушку, и Лали бросилась бежать, стараясь затеряться в толпе. Голова нестерпимо болела, но девушка спешила убежать как можно дальше в людское море, которое мгновенно сомкнулось за ее спиной.
Девушка понятия не имела, куда ее несут ноги. Задыхаясь, она бежала изо всех сил, боясь обернуться, чтобы не встретиться лицом к лицу с Никколо.
Неожиданно перед ней возникла улица, на которой расположились трактиры и гостинцы. Быстро осмотревшись, Лали взбежала по лестнице, ведущей на галерею, опоясывающую второй этаж, и помчалась по длинному балкону, тщетно пытаясь отыскать хотя бы одну незапертую дверь.
Бросив быстрый взгляд на улицу, Лали с ужасом увидела Уциано, спешащего к лестнице, и еще быстрее побежала по галерее, дергая дверные ручки. И едва не упала, когда одна дверь легко распахнулась. Она тут же шмыгнула в комнату, захлопнула дверь на щеколду и, сотрясаясь от страха, отбежала в дальний угол каморки.
— Мальвина, открой!
Взгляд Лали лихорадочно заскользил по комнате и наткнулся на какую-то доску. Схватив ее, она поспешно спрятала свое оружие за спиной.
— Мне надо всего лишь поговорить с тобой, — увещевал Никколо упрямицу, его голос звучал удивительно безобидно. — Я хочу многое тебе объяснить.
Но девушка и не думала верить предателю. Никколо подождал, давая Лали возможность отворить дверь, затем налег на створки всем телом. Дверь заскрипела, но не поддалась, и все же Лали стало ясно, что долго щеколда не продержится. Подняв голову, девушка закрыла глаза.
— Боже, пошли мне, пожалуйста, ангела, — прошептала она.
Звук сломанного дерева заставил Лали открыть глаза. Она увидела, как дверь разлетелась на куски, и в комнату ворвался Уциано.
— Что ты так трясешься? Я не обижу тебя.
Щепки больно впивались в ладонь, но Лали еще сильнее сжала доску.
— Ты и прежде не обижал меня. Когда похитил в первый раз и продал в рабство.
— Какие глупости, — произнес он миролюбиво.
— Ты сказал, что покажешь мне звездопад, но просил никому не говорить об этом. Чтобы не испугать звезды скоплением народа.
— Тебе это приснилось, глупышка.
— Хотела бы, чтобы ты мне лишь приснился.
— Хочешь знать, почему я сделал это? — неожиданно спросил Никколо и уселся на старенький стул с таким видом, словно устроился на троне.
— Я слушаю тебя, — Лали с трудом сдержала гнев, поднявшийся в душе.
— Все очень просто. Я наделся получить серебряные рудники Майано в наследство от моего деда, а он подарил их старшему внуку — твоему отцу. Когда умерла Джулия, ты стала для Людовико единственной радостью в жизни. Он души в тебе не чаял и вознамерился вручить Майано в качестве приданого. Серебряные рудники — сопливой девчонке! Я надеялся, что после твоего исчезновения Людовико сломается и умрет от тоски, и я унаследую не только Майано, но и Бельфлер. Но мой кузен выдержал и женился вновь. Земли Бельфлера ускользнули у меня из рук, когда у Людовико родился наследник. Но Майано я упустить не мог. Доминика — умница. Она сумела покорить сердце дядюшки, и он обещал отдать ей в приданое Майано в день ее свадьбы с владетелем Карриоццо. Я приложил массу усилий, чтобы заключить помолвку Доминики с Антонио. Но упрямый мальчишка решительно отказывался — он успел влюбиться в Монну. Она же предпочла ему Людовико. Но судьба благоволила ко мне: Алессандро очень удачно погиб на охоте, а Антонио, отправившийся в странствия, пропал без вести. Филиппо, ставший наследником, сразу же сделал предложение Доминике. Я не противился счастью моей дочери, даже больше — я, предложил помощь мальчику, который растерялся, оказавшись хозяином огромного имения. Неудивительно, что Филиппо позволил мне вести его дела, а также переписку. Доминика, правда, пыталась время от времени отстранить меня, но пара наставлений — и она смирилась с тем, что со мной лучше не спорить. Когда из Стамбула одно за другим в Карриоццо были доставлены два письма с требованием выкупа за Антонио, я их сжег. К сожалению, третье письмо попало в руки Филиппо. Но я сумел убедить его в том, что мы уже ничем не сможем помочь Антонио.
— Ты обрек его на рабство и смерть на галерах! — Лали не могла и не хотела скрывать отвращение.
— Если бы Доминика вышла замуж за Филиппо, она получила бы сразу и Карриоццо, и граничащие с ним серебряные рудники Майано, — холодно объяснил Никколо. — Филиппо не смог бы сопротивляться моему влиянию, а его старший брат был строптив не в меру. Вряд ли я сумел бы управлять им столь легко, как мальчишкой, потерявшим разум от любви к моей дочери. Как жаль, что Доминика не унаследовала мой характер… Впрочем, нрав Доротеи я тоже в ней не замечаю. Не удивлюсь, если девчонка, которую я привык считать своей дочерью, родилась не от меня. Но в данном случае меня это мало беспокоило. Главное — еребряные рудники должны были достаться мне. Уж я сумел бы заставить Доминику передать мне правление над землями Карриоццо и Майано. Пригрозить объявить ее незаконнорожденной — значило бы опозорить ее в глазах всех.
