Она осторожно взяла его ладонь и прижала к сердцу.
— Ты скоро поправишься.
— Хочется верить… Мне нужно на корабль…
— Тебе нужен лекарь…
— Я выходил и не из таких передряг. А вот и мои ребята, — он улыбнулся, заметив, что к нему спешат несколько матросов. — Я запретил им вмешиваться. Хотел доказать тебе, что я — лучший из мужчин и сумею защитить женщину, которую желаю. Почему я послушался тебя и не забрал на корабль? Дурак! Я ожидал, что ты устанешь на солнцепеке и сама попросишься на галеру, я хотел, чтобы ты сама захотела стать моей.
Бросив взгляд на Антонио и заметив, что он помрачнел, Лали вновь посмотрела на Фернандо.
— Ответь мне, я сумел бы подчинить себе твои чувства? Ответь мне…
— Я… — не в силах выдержать его боль, Лали наклонилась ближе. — Я полюбила бы тебя, если бы мое сердце было свободно, — чувствуя, что сердце разрывается от жалости и страдания, девушка прижалась губами к щеке, не пострадавшей от огня, затем медленно отстранилась.
— Я знал это… — улыбнулся каталонец и, взмахнув на прощание обгорелыми ресницами, позволил своим людям уложить себя на носилки и отнести на корабль, куда Людовико, посовещавшись с одним из местных жителей, уже приказал отправить лучшего лекаря.
Лали и Антонио долго не могли сдвинуться с места.
Наконец Антонио обнял девушку и уткнулся щекой в ее опаленные волосы.
— Прости меня… — не пытаясь вытереть слезы, застилавшие глаза, проговорила Лали. — Я не могла сказать иное… Он пытался спасти меня.
— Спасти для себя!
— Не ревнуй! Если бы не он, Никколо убил бы меня, — Лали неожиданно нахмурилась. — как ты узнал, где меня искать?
Антонио осторожно стер сажу с ее щеки.
— Мы находились на пути в гавань, когда услышали о пожаре. Что-то подсказало мне, что ты находишься там.
— Мои молитвы, — прошептала девушка. — Я молила Господа, чтобы ты пришел.
— Лали. Ты все еще хочешь меня?
— Разве я могу думать о другом?
— При нашей последней встрече ты сказала…
— Любовь сильнее глупых слов.
Антонио вытянул из-под рубашки браслет с колокольчиками:
— Я все время носил их на груди.
— А я думала, что потеряла их… и тебя.
— А сейчас что ты думаешь? — не отрывая глаз от ее лица, спросил он.
— Ты любишь меня?
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Но ты говорил… — Лали, не моргая, во все глаза смотрела на него.
— Дурацкая гордость.
— Ты послал мне записку… Зачем?
— Чтобы спросить — желаешь ли ты стать моей женой?
— Только, если стану для тебя единственной, — ответила она.
Больше всего на свете Антонио мечтал схватить девушку и немедленно умчать в Карриоццо.
Людовико настоял на долгой, по мнению нетерпеливой Лали, помолвке — целых два месяца. Бельфлер желал, чтобы Антонио в полной мере осознал свое глупое поведение. Но ветер времени оказался милостив и позволил влюбленным без тревог и волнений дождаться дня свадьбы. А после захода солнца к ним пришла долгожданная свадебная ночь.
Ощущая странное беспокойство, Лали провела рукой по платью. Как поведет себя ее супруг? Будет ли он нежен или возьмет ее, как неистовая буря?
Осторожно ступая по мягкому ковру, она подошла к мужу, сидящему в кресле у камина. Антонио слышал ее шаги, однако головы не повернул. Оказавшись за его спиной, девушка положила руки на широкие плечи мужа и склонилась к его уху.
— Ты готов взять меня, мой повелитель?
— Об этом я должен спросить у тебя.
Улыбаясь, Лали провела руками по груди Антонио и потянула с плеч рубашку, но успела лишь скользнуть нежными пальчиками по твердым мускулам живота, как Антонио сжал ее кисти.
— Иди ко мне, — сказал он.
— Сначала я должна подготовить тебя, — выдохнула девушка.
— Опять эти гаремные привычки… — недовольно пробурчал он и потянул ее к себе, но она упрямо отстранилась.
— Хорошо… — он отпустил ее и позволил Лали стянуть его рубашку.
Девушка постояла мгновение, потом осторожно прикоснулась к его спине. Под ее нежными пальцами мужчина замер, а затем заурчал, как кот, когда Лали принялась ласкать ему спину языком.
— Я люблю каждый кусочек твоего тела, мой повелитель…
Круто развернувшись, Антонио поймал жену и усадил на колени.
— Зачем тратить свои силы на спину?
Коварно улыбаясь, Лали запечатлела жаркий поцелуй на его плече.
Антонио застонал.
— Ты все перепутала. Это я должен ласкать тебя в первую ночь.
Девушка подняла затуманенные глаза.
— И кто так решил?
— Я! — Антонио решительно сорвал с нее кружевную сорочку.
— Возьми меня… — попросила она, не в силах ждать, пока супруг, не делая никаких попыток дотронуться до нее, ласкал глазами каждый бугорок, каждую впадинку ее нежного тела.
— Запомни, Лали… Ты — моя жена и должна быть покорной и скромной.
Притянув девушку к себе, он прильнул лицом к ее груди, наслаждаясь ее ароматом и сладким стоном, затем опустил голову ниже и дотронулся губами до ее нежного животика. Девушка затрепетала, еще крепче прижимаясь к возлюбленному.
— Я хочу тебя и боюсь показаться неумелой.
— Не глупи… Мне не нужна опытная в любви наложница. Я хочу получить жену, для которой стану первым и единственным. И для меня она будет единственной в моем сердце и постели.
Антонио неторопливо опустил супругу на ложе и вытянулся рядом с ней, подперев рукой голову. Лали нерешительно подняла глаза и встретилась с его задумчивым взглядом.
— Неужели ты будешь и дальше мучить меня? Мы так долго ждали. Иди ко мне… — трепеща, девушка тянулась к нему.
— Для тебя же будет лучше, если мы не будем торопиться, — Антонио коварно улыбнулся. — Тебе надо вырабатывать терпение, мой золотой тюльпан, выросший в гареме.
— Только не сейчас… — рванувшись, Лали обхватила его и прижала к себе. — Мое терпение растаяло от твоего жара.
— Подожди. Сначала ты должна кое-что узнать.
Лали уставилась на него испуганными глазами:
Антонио выглядел очень серьезным, следовательно, речь пойдет об очень важном деле. Опять что-то произошло?
— Что случилось?
— Я люблю тебя.
Девушка тихонько пошевелила губами, повторяя эти вечные три слова, в которых прозвучала первородная чистота.
— Скажи мне. Еще раз.
Он повторил их, по крайней мере, еще дюжину раз, а затем то, чего они оба ждали так долго, свершилось. Антонио любил Лали трепетно и нежно, вознаграждая ее и себя за те страдания, которые им суждено было пережить.
