– Мне следовало сказать мистеру Харвуду, чтобы он подготовил бумаги о продаже. Что, если за это время кто-то другой купит дом?
Берк накрыл ладонью ее руку.
– Это маловероятно. Я бы заплатил этому покупателю, чтобы он отказался от своего предложения.
Теплое чувство в одночасье покинуло Кэтрин. Он заставлял ее чувствовать себя содержанкой.
– Дом – это мое дело. Ты не должен платить деньги вместо меня.
Гришем бросил на нее недовольный взгляд и сосредоточил внимание на лошадях и вожжах.
– А что, если бы я сказал, что хочу заботиться о тебе? Всегда!
Холодок пробежал по ее сердцу. Кэтрин радовали и одновременно обижали его слова.
– Я бы отказалась. Я счастлива, если мы будем по взаимному согласию продолжать наши отношения, но никогда не буду твоей содержанкой.
– Я не предлагаю тебе быть моей любовницей, – сдержанно, почти небрежно произнес он. – Я прошу тебя быть моей женой.
Конечно, она ослышалась. Стук колес заглушил его слова. Кэтрин взглянула на чеканный профиль Гришема. Он не мог сделать такое предложение!
Или мог? Мог ли Берк Гришем, пресловутый распутник, убежденный холостяк, желать жениться на ней?
Кэтрин заглянула ему в глаза, то наткнулась на непроницаемое выражение.
Боже, он хотел стать ее мужем.
– Так что же? – поторопил Берк. – Если ты думаешь, что просить женщин выйти за меня замуж входит в мои привычки, ты ошибаешься. Я делаю это впервые в жизни.
– Я не думала об этом, – шепотом ответила она. – Просто не знаю, что сказать.
Он поднес к губам ее затянутую в перчатку руку и поцеловал.
– Это очень просто. Повтори за мной: «Да. Да, милорд, я выйду за вас замуж».
Кэтрин повернулась к нему, влекомая мечтой о счастье, исполнении заветных желаний. Но жестокая реальность остановила ее. Как она может снова быть такой глупой?!
Она неохотно отняла свою руку.
– У тебя, должно быть, были романы с сотнями женщин. Почему ты делаешь предложение мне?
Гришем снова перевел взгляд на дорогу.
– Я обещал Альфреду заботиться о тебе. И кажется, брак идеально подходит для этого.
Сердце екнуло. Она не удержалась и спросила:
– А как же любовь?
– Давай не будем впадать в сентиментальность. – Берк бросил на Кэтрин быстрый пронзительный взгляд. – Мы взрослые люди. Мы прекрасно ладим, и это достаточно надежное основание для брака.
В его устах это звучало так просто, так разумно. Сможет ли она когда-нибудь покорить его сердце? В медленных, причиняющих боль ударах собственного сердца таилась надежда. Никогда, даже в самых смелых мечтах, Кэтрин не позволяла себе думать, что проживет всю оставшуюся жизнь с Берком.
– Но я хочу открыть школу.
– Дети в моем имении нуждаются в образовании. Ты могла бы учить их. – Улыбка смягчила выражение его лица. – И моя библиотека в три раза больше той, которую мы только что видели. Она до потолка забита книгами – столько книг ты не прочитаешь и за всю жизнь.
Он знал, чем соблазнить ее.
– Тебе нужно, чтобы рядом с тобой была женщина твоего класса. Я не могу стать графиней. Я не знаю как.
– Кэтрин, ты в большей степени леди, чем любая другая светская дама. Ты можешь давать уроки благородства нашей аристократии. – Твердая, уверенная рука снова опустилась на ее ладонь. – Скажи «да». Мне уже пора жениться и иметь наследника. Только подумай, мы можем создать собственную семью.
Острая боль пронзила сердце Кэтрин, и краткий миг надежды на счастье сменился мраком. Чувствуя, как к глазам подступают слезы, она отвернулась и смотрела на дубы и каштаны, затеняющие дорогу. Боже! Он не знал. Он не помнил ее ссоры с Альфредом или того ужасного момента, когда доктор сказал, что она бесплодна.
Как бы ужаснулся Берк. Все мужчины хотят иметь наследника, доказательство их мужской силы, продолжение старинного и почетного имени. Этого хотел и Альфред, и ее неспособность иметь детей вносила напряженность в их супружеские отношения.
Она слышала отдаленный лай собаки, стук колес, топот копыт – фаэтон преодолел подъем и теперь спускался по лесистому склону.
Бесплодна! Ей было страшно произнести вслух это слово.
Но надо. Через несколько минут они подъедут к Сноу-Мэнор.
Кэтрин заставила себя взглянуть на Берка. Он смотрел на нее с нескрываемой нежностью, от которой разрывалось сердце. Она должна сказать правду. Должна открыть самую мучительную тайну – она не полноценная женщина. Только тогда он поймет и смирится с ее отказом.
– Я не могу выйти за тебя, ни сейчас, ни когда-либо. Видишь ли, я…
Гром выстрела потряс воздух. Что-то со страшной силой ударило ее в грудь. Она почувствовала, что падает на землю.
Голос Берка, кричащего ее имя, доносился словно из глубины длинного тоннеля. Затем темнота поглотила ее.
– Кэтрин!
Берк успел подхватить ее прежде, чем она выпала из фаэтона. Другой рукой он сжимал вожжи, удерживая испуганных лошадей. Деревья и поля кружились перед его глазами, сливаясь в зелено-бурые пятна.
Он прижимал ее обмякшее тело к своей груди. Ее глаза были закрыты. Сбоку на платье зияло отверстие. Кровь расплывалась красным пятном на бледно-желтой ткани.
Выстрел. В нее стреляли.
Кровь застучала в висках. Только не это! Только не Кэтрин!
Подавив панику, Берк опустил Кэтрин на свои колени. Непослушными пальцами он сорвал шейный платок и прижал к ране. Одной рукой дернул вожжи, и фаэтон покатился по проселочной дороге.
Кэтрин лежала неподвижно. Как мертвая.
Страх перенес Берка в прошлое, на поле сражения Ватерлоо. Он слышал, как свистели пули. Чувствовал запах крови и дыма. Ощущал, как к горлу подступает тошнота. Видел агонию умирающих солдат.
Нет!
Думай! Откуда раздался выстрел? Он не заметил никакого охотника, который прятался бы среди деревьев. Было ли это нападение намеренным?
Гнев закипал в жилах. Но Гришем не мог вернуться и броситься в погоню за стрелком. Он должен отвезти Кэтрин в безопасное место, где ей помогут.
Ему хотелось встряхнуть ее, но он не решался.
– Кэтрин, ты слышишь меня?
Она не отвечала. С удивительной ясностью ее милое лицо запечатлелось в его памяти. Темные ресницы, изящный подбородок и скулы. Тонкий профиль камеи в обрамлении этой дурацкой шляпки.
Час назад они пережили сладостные минуты блаженства, неведомого ему раньше. Сейчас Берк был готов отказаться от этих бесценных воспоминаний, лишь бы Кэтрин открыла глаза. Он отдал бы за это свою жизнь.
Гришем чувствовал на своей руке ее горячую кровь. Не умирает ли она? Невольно Берк представил, как ее душа покидает тело, устремляясь к сияющему тоннелю, притягиваемая сиянием и блаженством покоя.
