— Но… но что ван Зельден задумал делать с телом Титуса?
— Я тоже ломаю себе голову над этим.
Корнелия, вскочив, стала набрасывать на себя накидку.
— Куда ты? — спросил я.
— К твоему инспектору участкового суда Катону. Надо сейчас же рассказать ему обо всем. Пусть они приедут в дом ван Зельдена и полюбуются, что там творят с телом несчастного Титуса!
Я осторожно удержал девушку и усадил ее на деревянную скамью.
— Нельзя этого делать. Ведь ван Зельден наверняка знает, где сейчас твой отец. И под давлением не скажет ни слова. Я сам пойду к Катону и постараюсь убедить его проследить за ван Зельденом. Может, он и выведет нас на след мастера Рембрандта.
Корнелия с надеждой посмотрела на меня. И тут все накопившееся прорвалось на волю. Девушка бросилась мне на грудь и разрыдалась. Я нежно поглаживал ее по волосам. Трудно видеть, как дорогое тебе существо заходится от отчаяния. Но необходимо было дать ей выплакаться.
Не обращая внимания на любопытные взгляды посетителей погребка, я терпеливо ждал, когда Корнелия успокоится.
Несколько минут спустя она вытерла слезы.
— Ты веришь, что отец на самом деле мог увидеть на улице живого Титуса? — спросила она.
— Вот уж чего не знаю — того не знаю, — признался я. — Но если такое произошло, то наверняка в руках ван Зельдена ужасное и могущественное оружие — способность возвращать к жизни умерших.
Глава 22
Нежданная встреча
28 сентября 1669 года
На следующее утро я отыскал Катона в ратуше и рассказал ему о виденном днем раньше в доме ван Зельдена, связав все с обнаруженными в церкви Вестеркерк собачьими останками. Инспектор терпеливо выслушал меня, ни разу не перебив, и полностью был согласен со мной в том, что в данный момент арестовывать ван Зельдена преждевременно. За ним необходимо тщательное наблюдение — таково было мнение инспектора.
Простившись с Катоном, я направился на Дамрак нанести визит Охтервельту. Поскольку его симпатичная дочурка на тот момент отсутствовала, мне ничего не оставалось, как вручить прикупленный мною букет тюльпанов папаше.
Торговец с неподдельным удивлением взглянул на цветы.
— Чего это вас угораздило явиться сюда с цветами, Зюйтхоф? Уж не собрались ли вы посвататься к моей дочери?
— Пока что справляюсь с соблазном, — с улыбкой ответил я. — А букет этот передайте вашей дочери, когда она вернется, и скажите, что он от ее тайного воздыхателя.
— Почему от тайного? — недоуменно подняв брови, спросил Охтервельт.
— Потому что женщины питают слабость к знакам внимания со стороны тайных воздыхателей. Да и вообще, подарок поднимет Йоле настроение, она от этого станет еще симпатичнее, хоть и так очень красива. И кто знает, может, недалек день, когда вам и впрямь придется беседовать с тем, кто явится сюда свататься.
— От души надеюсь, что он будет мало походить на вас, — пробурчал Охтервельт, кладя букет поверх стопки книг.
— А чем же я вам не угодил?
— Тем, что мне в последнее время о вас много дурного довелось услышать. В Распхёйсе побывали по подозрению в поджоге дома ван Рибека. Молодой господин де Гааль на днях зашел ко мне занести корректуру второго издания книги его отца. Так вот, он пышет ненавистью к вам, желает на вашу голову всех напастей.
— В это я готов поверить. Я знаком с молодым господином де Гаалем. Мы познакомились в Распхёйсе.
Охтервельт уставился на меня, будто увидел перед собой давным-давно вымершую диковинную птицу, но от дальнейших расспросов воздержался.
— А сейчас как ваши дела?
— Как видите, здравствую, и не в сыром подвале Распхёйса. Вероятно, все потому, что я ни в чем не виновен.
— Ни в чем не виновен, говорите? Ха-ха-ха! Кто это в наши времена может считать себя ни в чем не виновным?
— Это совершенно иной вопрос, — ответил я и устремил взгляд в окно. — Скажите, господин Охтервельт, а что, ваш знакомец и партнер господин ван дер Мейлен надумал прикрыть свое дело, да?
— Вы бы его самого лучше спросили.
— И рад бы, да вот только нет его в Амстердаме. Выехал, а куда и зачем, никому не сказал. Может, вы хоть что-нибудь знаете?
Охтервельт лишь покачал головой:
— А мне откуда знать? Я с ним всего-то пару раз дело имел. Иногда вообще неделями его не вижу. И что мне до его поездок? А вам он так уж и занадобился?
— Да, мне очень нужно кое о чем его спросить, — не стал вдаваться в детали я. — А когда он обосновался здесь, на Дамраке?
Секунду или две Охтервельт раздумывал.
— Недавно, может, лет пять тому, может, года четыре.
— А до этого чем занимался?
— До этого публика у него была попроще — его лавка располагалась в этом недоброй славы квартале Йордаансфиртель, да и то где-то на задворках.
— А где именно, не могли бы вы мне сказать? — настаивал я.
И снова лоб Охтервельта наморщился, но после этого он представил мне на удивление толковое и подробное описание, правда, слегка запутавшись в названиях улиц.
— Сегодня там вы мало что найдете. Там сплошная ветхость, дома, того и гляди, рухнут. Не один год еще минет, пока магистрат сподобится что-нибудь придумать с этим местом.
Поблагодарив владельца антиквариата, я вышел на Дамрак. Ветер гнал по мостовой осенние ярко-желтые листья. Будучи прикован мыслями к Корнелии и ее доброй служанке, дожидавшимся меня на Розенграхт, я направился в описанный Охтервельтом район города. Ветер усиливался, его холодные порывы заставили меня втянуть голову в плечи.
Район и впрямь оказался не из лучших. Упадок и запустение. Да, вероятно, ван дер Мейлену пришлось здорово напрячься, или же ему сопутствовало невероятное везение, если он сумел перекочевать отсюда не куда-нибудь, а в главную цитадель торговли — на Дамрак. Я готов был поверить, что он прибег для этого и к не совсем законным средствам.
С полчаса проплутав между полуразрушенными от времени домами и складскими зданиями и так и не найдя интересующее меня место, я обратился к шедшему навстречу старику с мешком на спине.
— Можно у вас узнать, господин? — задержал я его. — Вот пришел сюда отыскать один дом, который раньше принадлежал торговцу антиквариатом, ван дер Мейлену. А найти его никак не могу. Может, подскажете?
Старик неторопливо снял мешок со спины и опустил его на землю. Озабоченно потерев заросший седой щетиной подбородок, он покачал головой:
— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, господин.
И выставил вперед ладонь, словно желая убедиться, не капает ли с неба.
Уловив намек, я проворно извлек из кошелька парочку штюберов и сунул в костлявую ладонь. Мельком взглянув на только что полученный гонорар, старик, чуть сдвинув на ухо засаленную шляпу, почесал затылок.
