— Я думаю, к Линд у них будет несколько иное отношение, — засмеялась мадам.
— Я тоже на это надеюсь. Но, знаете ли, я была достаточно шокирована, когда прочитала, сколько пришлось господину Барнуму заплатить ей, чтобы она приехала сюда.
— Но газеты забывают напечатать цифры о благотворительных концертах, которые дает Дженни Линд. Мне говорили, что она религиозна и много жертвует бедным.
Анжелика согласно кивнула и повернулась к мужу. Он улыбнулся и взял ее за руку, когда оркестр заиграл драматичную, энергичную увертюру из «Женитьбы Фигаро». Анжелика была в восторге от звучания скрипок. После того как увертюра закончилась и аплодисменты затихли, публика издала общее «Ах», встретившее появившуюся на сцене высокую блондинку в длинном белом платье.
— Это Дженни Линд? — спросила Анжелика шепотом у мадам, когда новая волна аплодисментов прокатилась по театру.
— Да, она.
— Но она кажется настолько…
— Обычной?
— Да.
— Говорят, она так выглядит, пока не запоет.
Анжелика повернулась, чтобы внимательно посмотреть на шведскую знаменитость. У Дженни Линд было простое, но приятное лицо; ее заплетенные в косы русые волосы уложены кольцом вокруг головы. Она стояла неподвижно, как статуя, лицо ее было каменно спокойным. Она просто ждала, когда затихнут аплодисменты. Наконец кивнула дирижеру. Когда зазвучали первые звуки Каста Дивы из «Нормы», Анжелика повернулась к Ролану с горящими глазами. Он подмигнул в ответ. Уже первые звуки великой арии заворожили благодарную аудиторию. Анжелика думала, что никогда не слышала более совершенного голоса, — от его силы по спине бежали мурашки. У певицы был широкий диапазон, значительно шире трех актав, а мелодии сопрано были просто восхитительны. Как и предупреждала мадам, Линд полностью преображалась, когда пела. Она становилась прекрасной. Во время всей арии, даже когда подключался хор, зрители, казалось, затаили дыхание, загипнотизированные ее голосом, ее лучезарной улыбкой, плавными грациозными движениями. Когда исполнительница закончила номер, она была вознаграждена громом аплодисментов. На сцену полетели роскошные букеты.
Анжелика сквозь шум услышала шепот мадам.
— Подумать только, и это всего лишь первая ария! Кажется, Дженни Линд покорила Новый Орлеан!
Наблюдая за улыбающейся Линд, которая поклонилась и собрала букеты, Анжелика спросила:
— Что вы думаете о ее голосе сейчас?
— Должна сказать, он прекрасен, — ответила мадам. — Есть небольшие огрехи, которые не удалось удалить даже Гарсия. Но это последствия ее ранних непрофессиональных выступлений. А вот ее трели и каденции просто потрясающи…
— Согласна, — ответила Анжелика.
Мадам задумчиво посмотрела на свою бывшую ученицу и продолжала:
— Но ты вовсе не хуже, — нет, отнюдь не хуже, дорогая.
— О, мадам, я не могу согласиться…
— На самом деле, дорогая, я думаю, ты — просто лучше.
Анжелика собралась было ответить, но оркестр заиграл мелодию Мендельсона «На крыльях песни».
На протяжении всего концерта «шведская малиновка» держала зрителей в оцепенении.
Было уже около одиннадцати часов вечера, когда Анжелика и Ролан прибыли к Жан-Пьеру на прием в честь Дженни Линд.
Их встретила непринужденная обстановка радости и веселья. Приглашенных, поглощавших изысканные блюда и неимоверные количества шампанского, было столько, что, казалось, яблоку негде упасть.
Но и в этом кипящем креольском муравейнике выделялась высокая и тучная фигура Барнума. Это был приятной наружности джентльмен с грубоватыми чертами лица. Даже на расстоянии Анжелике удалось подметить озорную искорку в его глазах.
Ее кто-то окликнул, она повернулась и увидела приближающегося Жака.
— Пора познакомить вас с мисс Линд и господином Барнумом, — весело предложил он.
По мере того как они продирались через толпу, Анжелика спросила патриарха рода Делакруа:
— А где же Бланш?
— Наверху, отдыхает, — вздохнул он. — Боюсь, она просто выдумала эту «головную боль» после концерта. — Она получила от концерта громадное удовольствие, — Жак покачал головой. — По-моему, не следует ее заставлять.
Анжелика кивнула, соглашаясь.
— Фенис, — сказал он, когда они наконец прорвались через шпалеру поклонников, — ты должен кое с кем познакомиться.
И Анжелика очутилась лицом к лицу с Фенисом Барнумом, отдав должное элегантно сшитому черному костюму, серебряному парчовому жилету и черному галстуку. Когда Жак познакомил их, грубые черты антрепренера разгладились. Он улыбнулся и любезно пожал вновь прибывшим руки.
— Я очарован, мадам Делакруа, — сказал он с поклоном. — Жак должен быть счастлив, что вы вошли в его семью. Из всех местных дам, которые весьма красивы, вы оставляете самое приятное впечатление.
— Спасибо, мсье. Думаю, это прекрасно, что вы привезли мисс Линд в нашу страну.
— Приятно слышать, мадам.
Когда Барнум повернулся к Ролану, чтобы пожать руку, Анжелика направилась в сторону Дженни Линд. Та вся как бы светилась, серо-голубые глаза блестели. Но одновременно она выглядела усталой, ее состояние выдавали предательские морщинки у глаз. В присутствии знаменитой певицы Анжелика чувствовала себя приобщенной к пленительному миру музыки и очень волновалась, однако, собравшись с силами, она смогла прошептать:
— Мисс Линд, сегодня вы были просто потрясающи.
— Спасибо, дорогая, — ответила Дженни, равнодушно вежливо пожимая руку очередной поклоннице. Она говорила на плохом, с большим акцентом, английском, но тон ответа был мягок и искренен. — Мне очень понравился Новый Орлеан. Вы, креолы, так полны, как бы мы это сказали, э… э… жаждой жизни.
— Да, мисс. Но вы… — Анжелика не могла подобрать нужных слов и только добавила: — Сегодня вы были такой воодушевленной.
Линд еще раз поблагодарила Анжелику и повернулась к Ролану, который уже рассыпался в комплиментах по поводу концерта. Еще несколько вежливых фраз, и наших героев оттерла от виновников торжества следующая волна приглашенных. Жак тут же воспользовался этим и принялся знакомить их с другими присутствующими.
Оставленные наконец в покое Анжелика и Ролан пили шампанское и отдавали должное кухне вместе с членами семьи Миро, Жан-Пьером и его спутницей. Анжелике было приятно видеть, как в другом углу комнаты мадам Сантони оживленно беседовала с Линд. Она знала, что этим двум примадоннам есть о чем поговорить.
Прошел еще час, многие разъехались, и гостей осталось не больше двадцати человек: даже Миро отправились домой, чтобы уложить Филиппа спать. Жан-Пьер пригласил всех полуночников в гостиную на чашечку кофе.
