– Вы можете не сомневаться в том, что я сделаю это, – ответил я. – Но как же вы будете входить и выходить из нее? Вы сами окажетесь замурованным.
– Вы должны оставить мне небольшой выход в этот дворик. Он окружен большими деревьями, и из него можно попасть на дорогу, которая ведет в Оксфорд. Но я не знаю, как можно в каменной стене сделать выход незаметным. Надо быть очень опытным мастером, чтобы это сделать, Дикон, и замаскировать его.
– Оставьте это мне, сэр, – сказал я.
– Мне кажется, на вас можно положиться. Потом я рассказал ему про свой экзамен и про то предложение, которое мне сделали братья Вертье. И о том, что я отказался. Этот рассказ очень сблизил нас.
– Мы должны начать работать немедленно и работать всю ночь.
– Сегодня же ночью, – ответил я, мысленно прощаясь со всеми своими оксфордскими планами.
Но я был вознагражден, когда он мне сказал:
– Вы говорите, совсем как ваш отец!
– Поверь мне, Танзи, когда он сказал «мы» – это не было просто вежливостью. При том, что он граф и ближайший друг покойного короля, мы работали с ним, как галерные рабы. Не считая времени, что я провожу с тобой, это были счастливейшие часы в моей жизни!
– Давайте пойдем в сад пока светло, – предложил он.
И мы пошли в этот дворик. Я осмотрел стены маленькой комнаты изнутри и снаружи. Мне удалось найти место, где удобнее всего было сделать проход. Но он предложил сделать лаз как можно ближе к большому дереву, и это меня смутило.
– Если дерево рухнет, вы окажетесь в западне, – сказал я.
– Почему такое могучее дерево должно упасть? – удивился лорд Лоуэлл.
– Если во время грозы в него попадет молния, – ответил я.
Он улыбнулся мне, как самому мрачному пессимисту в мире.
– Возможно, что ты спас его от смерти, – прошептала Танзи, поражаясь этому совпадению не меньше, чем Дикон или лорд Лоуэлл. – И ты смог узнать о своем отце так много, как никогда не надеялся.
Она прекрасно понимала, какое значение это имеет для Дикона, потому что очень любила собственного отца.
– Я узнал о нем не как о герцоге, регенте или короле, а как о человеке, окруженном друзьями. Когда мы работали, Фрэнсис Лоуэлл выполнял самую тяжелую и неблагодарную работу, а когда отдыхали и завтракали тем, что я приносил, он рассказывал мне о жизни в Мидлгеме. О том, как мой отец преодолевал природную робость, как он обучался верховой езде и как часами тренировался с мечом, булавой или в стрельбе из лука. Я прекрасно понял, как Ричард страдал от того, что его старшие братья были гораздо сильнее и крепче, чем он. Он всегда был слабее их, к тому же не очень высокого роста, как я. Лоуэлл рассказывал мне, как отец боготворил высокого, красивого и доброго Эдуарда и как преданно служил ему, когда тот стал королем. Отец часто говорил, что уж если из него не получился придворный, то, по крайней мере, получился воин, и он стал командовать армией, когда был еще совсем юным. Он умел привлекать людей, его многие любили и преданно служили ему.
– Мне это известно, – ответил я лорду Лоуэллу, стараясь привести камень в такое состояние, чтобы следы нашей работы не были видны, – потому что отец моей жены был одним из тех, кто воевал под его командованием. Роберт Марш, который держал в Лестере постоялый двор «Белый Кабан». Он был очень славным человеком.
– Так вы женаты? А я заставляю вас работать и днем, и ночью. И вряд ли смогу заплатить вам.
– И тогда я рассказал ему о тебе. Ах, Танзи! Дорогая, он тебя помнит! Он сказал, что ты очень славная, порядочная девушка, очень хозяйственная и в то же время любознательная. И после того, как мы проработали какое-то время в молчании, он вдруг сказал:
– Дикон, как странно, что из всех девушек Англии вы выбрали в жены именно ту, которую видел ваш отец и с которой он разговаривал. Девушку, которая – я совершенно уверен в этом! – ему очень понравилась.
– Как я был счастлив слышать это, Танзи!
– И я. И это все, что милорд Лоуэлл сказал тебе? – спросила Танзи, увлеченная рассказом мужа.
– Нет. Он часто говорил об их планах – его и герцогини Бургундской – вернуть на трон Йоркскую династию.
– Я не уверена, что сейчас они добьются успеха. Как говорит мистер Джордан, страна успокоилась и процветает.
– Но они никогда не откажутся от своих планов. Конечно, он знает священника Саймона из Оксфорда, и это они с Линкольном устроили дело с Ламбертом Сайнелом, хоть он и признает, что был выбран не очень подходящий парень. У них есть секретные агенты, которые разыскивают молодых людей, похожих на Плантагенетов, на одного или другого принца. Я рассказал ему, как фламандский торговец уговаривал меня стать вторым претендентом, как я колебался прежде, чем наотрез отказался.
– Вы не жалеете об этом? – спросил он. – Мы нашли во Фландрии юношу по имени Перкин Варбек. После подготовки он сможет пригодиться. Но вы, с вашим лицом настоящего Плантагенета…
– Я не сомневаюсь в том, что он хотел бы вовлечь меня в их планы. Но я подумал, как же мы могли бы вместе работать?
Танзи схватила его за руку.
– Нет, Дикон, не надо снова об этом!
Он наклонился поцеловать ее, и с его лица вмиг ушло выражение тревоги и озабоченности. Он был оживлен и целиком принадлежал ей.
– Нет, моя ненаглядная, никогда снова. Я сказал ему, что у меня самая прекрасная жена в мире, и что я очень огорчил ее, когда отказался работать над часовней Тюдора. Ей принадлежит вся моя жизнь.
Несмотря на финансовые трудности, они оба чувствовали, что вступили в более спокойный и благополучный период своей супружеской жизни. В комнате уже стало почти темно, но они не сразу заметили это. Танзи встала, посадила котенка в его корзинку и зажгла свечу.
– Нельзя сказать, что твоя поездка в Оксфорд была очень прибыльной, – рассмеялась практичная Танзи, слишком счастливая, чтобы огорчаться из-за денег.
– Увы нет. В смысле денег, конечно, нет. Я не уверен, что у него вообще были хоть какие-то деньги. Во всяком случае, он мне ничего не предложил, и я был очень рад этому. Когда мы прощались, я искренне сказал ему, что был счастлив помочь тому, кто рисковал своей жизнью ради моего отца, и потерял все. Он подарил мне книгу «Крепость Фуа», которая ему принадлежала. Это означало полное доверие, какое только возможно между друзьями, и бесценные воспоминания о моем отце – последнем Плантагенете.
Неожиданно Дикон рассмеялся.
– И если мы не встретимся больше, я на всю жизнь запомню самого неопытного строителя, с которым мне когда-либо приходилось работать, и все эти бесценные часы, когда мы с ним трудились и разговаривали. Слава Богу, его планы продвигаются, а он сам в безопасности!
