Это было невозможно.
Она обхватила его рукой. Он казался тяжелым и массивным; головка была чуть влажной. Она сжала его чуть крепче, скользя вверх и вниз, и ее возлюбленный испустил сдавленный стон.
Она немного приподнялась над ним, а он обхватил ее за талию. Его рука направила мужское орудие в цель. Он слегка надавил на ее бедра, призывая опуститься.
И это произошло. Он был внутри ее. Все вдруг стало возможно.
Его дыхание было судорожным и неровным. Он держал ее за руки, и она чувствовала в себе его горячую, тугую плоть. Это не было обладанием, это было желание, соединенное с другим желанием.
— Джессика, — прошептал он. Все его тело напряглось.
Она ощущала это сладостное давление изнутри, тесноту и дрожь. Не сводя глаз с ее лица, он ласкал ее грудь, гладил спину; она снова чуть приподнялась и снова опустилась, и его взор затуманился.
Она сама не заметила, как начала двигаться. Каждое скольжение ее бедер рождало ответный толчок. Все быстрее и быстрее, все нетерпеливее и нетерпеливее… пока все ее тело не содрогнулось от неистового, безумного, невероятного наслаждения. Она запрокинула голову и громко застонала.
Он стиснул ее бедра. Она ощущала под собой разгоряченное, влажное тело; на мгновение он будто окаменел, вскрикнул и… да, его потряс тот же взрыв, он тоже извергался, и между ними не было никакой лжи и никакого притворства.
Его тело чуть ослабело, но дыхание было по-прежнему прерывистым и тяжелым. Он привлек ее к своей груди, крепко обнял, и их губы соединились в долгом поцелуе. Как ни странно, но завершение, к которому они пришли, нисколько не пригасило их страсть друг к другу.
И это было для Джессики новостью. Она не понимала, что произошло. Конечно, она была прекрасно знакома с механикой процесса. И знала, что такое экстаз — ей приходилось испытывать его и раньше. Но это… это было совсем другое наслаждение. Странное и непостижимое. Такого с ней не было никогда. Она еще не могла мыслить ясно, поэтому просто уткнулась лбом в его лоб. Они так и не расцепили пальцы. Он все еще был внутри ее, они дышали в одном ритме и постепенно приходили в себя.
Только через некоторое время она осознала эту разницу. Обычно было так: мужчина брал, а она отдавала. Эти несколько минут он владел ею. Удовольствие принадлежало ему. И даже если оно вызывало ответный отклик с ее стороны — это тоже принадлежало ему.
Но… то наслаждение, которое они только что испытали, не принадлежало ни ему, ни ей.
Это было их общее наслаждение.
Потом Марк отнес ее в постель.
Ничто не могло сравниться с великолепием ее кожи.
Свеча горела только в соседней комнате, и здесь, в спальне, было почти совсем темно, поэтому его прикосновения должны были восполнять то, что не видели глаза. Ее округлое гладкое плечо. Шелк ее волос… они оказались мягче, чем он ожидал.
Он не понимал, как мужчины могут метаться от одной женщины к другой. Он влюбился в Джессику до потери сознания еще в Шептон-Маллет. Что могло быть прекраснее, чем ее стройная спина — он гладил ее и чувствовал, что ему до смешного дорог каждый позвонок. Еще был запах и вкус ее шеи, чуть-чуть разный возле уха и возле плеча. Слабый дрожащий огонек выхватывал из темноты отдельные детали: мраморную кожу, смоляные кудри, алые губы… все было бесподобно и все — невероятно соблазнительно.
Марк не знал, как долго они лежали обнявшись. Он старался запомнить ее во всех подробностях, не упустить ни одного оттенка своих ощущений. Свеча в гостиной наконец догорела, и постепенно его восхищение и изумление снова переросло в желание. Он накрыл ее тело своим и снова вошел в райские врата, о которых так долго мечтал и которые оказались несравнимо прекраснее, чем все его фантазии.
Ее тело. Ее руки, хватающиеся за него, как за свое единственное спасение в этом мире. Каждое ее движение, каждый вздох были драгоценнейшим даром. Он чувствовал ее страсть, и это разжигало его пламя еще больше. Инстинкт и интуиция подсказывали ему, что нужно делать; он слышал, как изменяется ее дыхание, улавливал сдержанный стон. В тот момент, когда ее тело напряглось, готовое взорваться, он забыл обо всем на свете. В мире существовала только она, она, она…
Когда разум снова вернулся к нему, он обнаружил, что лежит на ней сверху, уткнувшись лицом ей в волосы, а ее руки обнимают его за талию.
— Все же ты загадка, — пробормотала Джессика. — Не могу тебя раскусить, как бы я ни старалась.
Марк поцеловал ее в губы и осторожно отодвинулся, не выпуская ее из объятий. Он знал, что теперь не отпустит никогда.
— Какая там загадка. Я вовсе не такая уж сложная личность.
Она помолчала, ожидая продолжения.
— Полагаю, тебе следует знать две вещи, — сказал он. — Кое-что о прошлом. И о будущем.
Он почувствовал, как она затаила дыхание, когда он произнес слово «будущее», как вдруг застыло ее тело.
— М-м-м?.. — протянула она.
— Я имею в виду самое недавнее прошлое. Ты знаешь, я бы ни за что не стал подвергать тебя опасности и заниматься с тобой любовью, если бы не был уверен, что впоследствии ты не останешься без защиты. Конечно, риск есть всегда, и, даже если я имею по отношению к тебе самые честные намерения… в меня может, скажем, попасть молния. И я ни за что не хотел бы, чтобы ты осталась без средств к существованию и тебе было бы не на что растить дитя.
Марк все еще помнил того ребенка в Бристоле и женщину, уходящую в темноту. Он должен был быть уверен, что однажды на этом месте не окажется его сын.
— Да, я… я тоже об этом думала. — Она погладила его по щеке.
— Поэтому сегодня утром я пошел к своему поверенному и перевел на твое имя пять тысяч фунтов.
Джессика резко села, прикрыв грудь простыней.
— Ты сделал… что?
— Я дал тебе пять тысяч фунтов. — Марк говорил спокойно, но его сердце стучало, словно молот.
Она обхватила колени руками.
— Они мне не нужны. Я не хочу этих денег. Я… отказываюсь.
— Очень жаль. Деньги переданы в траст. Я не смог бы взять их обратно, даже если бы и захотел. — Он протянул руку, чтобы погладить ее по спине, но она отстранилась.
— Надеюсь, ты не считаешь, что заплатил мне за оказанные услуги.
— Это было бы смешно. На тот момент ты еще не оказала мне никаких услуг, и, когда я к тебе прикоснулся, ты уже была богатой женщиной.
Джессика невольно фыркнула.
— Прошу прощения. Мне… мне трудно все это осмыслить.
Он промолчал, не зная в точности, как реагировать на ее слова.
— У меня и так есть средства, — выговорила она. — Я… не нуждаюсь.
