— Я хочу, чтобы ты перестала выживать. Я хочу, чтобы ты просто жила. Будь моей женой. Забудь о том, что…
Она стремительно склонилась к нему и зажала его рот ладонью.
— Нет. Прекрати. Замолчи. Самое важное, чему меня научила Амалия, — это когда можно остаться, а когда необходимо уйти.
— Ты собираешься уйти от меня? — Марк почувствовал, как похолодело его сердце. — Ни за что. У тебя нет ни малейшего шанса.
— Погоди. Ты еще не знаешь самого худшего. — Она заговорила тише, почти шепотом. — Есть кое-что еще.
— Еще хуже, чем быть изгнанной из дома в четырнадцать лет?
Она ответила не сразу. Он привлек ее к себе и обнял. Ее руки немного дрожали, но она не отстранилась. Он долго гладил ее по голове, перебирал волосы, и она наконец прижалась к его груди.
— Это произошло, когда я обнаружила, что беременна, — наконец выговорила она.
Он вздрогнул от неожиданности, и Джессика испуганно замолчала. Потом, собравшись с силами, она заговорила снова:
— Конечно, я принимала меры предосторожности. Но ведь эту возможность нельзя исключить совершенно. К тому времени, как я поняла, что происходит, я… опаздывала на несколько месяцев. Я рассказала обо всем своему покровителю.
Марк хотел что-то сказать, но не смог. У него сжалось горло.
— Он… прогнал тебя? — выдавил он.
— Нет. — Джессика глубоко вздохнула. — Он… он был со мной довольно ласков. Во всяком случае, так мне тогда показалось. Он сказал, что мне не о чем беспокоиться и что он сам обо всем позаботится. Я подумала… я подумала, что он хочет…
Она снова замолчала. Вероятно, она решила, что он хочет как-то обеспечить ее будущее. Позаботиться о ней.
— В следующую нашу встречу он предложил мне чашку чая. Особого чая. Он сказал, что это сложная смесь, которую составили специально для него, и он хочет, чтобы я ее попробовала и высказала свое мнение. Что это крайне редкий сорт и еще разные ароматические добавки.
Марк не мог вымолвить ни слова. Он только крепче прижал ее к себе.
— Там были не только чайные листья, но и болотная мята, и болиголов… и я даже не знаю, что еще. Целая аптека. Чтобы отвар не казался горьким, в него добавили сахар и молоко. Я понятия не имела, что это. Думала, что действительно чай. Он сказал, что ему понравилось. И я выпила всю чашку, просто чтобы угодить ему. Нужно… всегда угождать своему покровителю.
У него в голове был полный хаос.
— Я ничего не знала, — повторила она. Теперь в ее голосе уже явно послышались слезы. — Я не знала, что он туда намешал.
— А потом… что… — Даже не успев задать вопрос, Марк уже знал ответ.
— Это смесь вызывала кровотечение. Если принять достаточную дозу…
Он почувствовал горячую влагу на плече, и у него тоже защипало в глазах. Он ничем не мог ей помочь. Он мог только сжимать ее в своих объятиях.
— Потом он признался, что не был уверен, сколько травы заварить. Чтобы действовать наверняка, он утроил дозу, которую посоветовал аптекарь. И вечером того же дня у меня началось кровотечение. Кровь все шла и шла и никак не останавливалась. Я чуть не умерла. А потом приехал врач, осмотрел меня и заставил его сказать, что он мне дал. Только тогда я обо всем узнала. Этот врач… он хороший человек. К его услугам прибегали очень многие куртизанки. Он всегда проявлял такт и терпимость и относился к нам как к людям.
Он погладил ее по лбу, по щеке, отер слезы. Он по-прежнему не знал, что сказать.
— Я была такой дурочкой, — горько сказала она. — Когда я поняла, что беременна, я очень испугалась. Я не знала, что со мной будет. Но в то же время какая-то часть меня обрадовалась, потому что… это означало, что я больше не буду одна. — Она всхлипнула. — И он это отнял. Не спрашивая. Он превратил меня в ничто. Я была так беспомощна и бесправна, что не могла даже решать свое собственное будущее. И я постоянно об этом думаю. Не могу забыть ту боль и отчаяние. Я сумела пережить все остальное. Но это… это почти убило меня.
— Джессика. Милая, не плачь. Пожалуйста, не плачь. Ты все-таки выжила. Все прошло, все кончилось, и давай благодарить за это Господа.
— Тогда я поняла, что надо спасаться. Нужно бросить это ремесло, перестать быть куртизанкой. Поэтому я и согласилась соблазнить тебя — мне нужны были деньги, чтобы никогда не возвращаться в ту жизнь. Я не могла, не могла заниматься этим опять.
— Тихо, тихо, — прошептал он. — Больше ничего не говори. Я все понимаю.
— И это еще не все. Врач сказал мне, что теперь я, возможно, бесплодна. Ты хочешь семью, ребенка… я не уверена, что смогу его тебе подарить.
Марк снова вспомнил о темном переулке и о женщине в плаще.
— Если даже это так, я уверен, на свете есть много детей, которым необходимы родители. А что касается семьи… у меня есть семья. И я хочу, чтобы она стала и твоей семьей.
— Но что с ними будет, если ты на мне женишься? — Джессика сжала его руку. — Человек, который сделал со мной все это… это Джордж Уэстон.
Из всего, что он услышал сегодня, это было, пожалуй, самым скверным. Все мысли разом вылетели у Марка из головы.
— Джордж Уэстон, — машинально повторил он. — Джордж Уэстон. Джордж Уэстон?
— Если мы поженимся, то я не смогу избежать встречи с ним. Он принадлежит к людям твоего круга. И ненавидит тебя. Он с радостью расскажет всем и каждому, кем я была до встречи с тобой. Ты можешь сколько угодно утверждать, что мы с тобой равны во грехе, но ты прекрасно знаешь, что общество с этим ни за что не согласится.
— К черту общество, — глухо сказал Марк. — Мне на всех плевать.
— Но мне не плевать. Если мы будем вести светскую жизнь, я вынуждена буду видеться с Уэстоном. Я не смогу убежать от него… и от своего прошлого. И… Марк. Мне невыносимо об этом вспоминать.
Он почувствовал, как вместе с ужасом и болью в нем поднимается что-то еще. Гнев. Ослепительная, всепоглощающая ярость. Он знал, что, если дать ей волю, она накроет его с головой. То, что Уэстон назначил награду женщине, которая соблазнит сэра Марка Тёрнера, было оскорбительно и мерзко. Но то, что он сделал с Джессикой, просто не поддавалось описанию. Он вспомнил, как в первые их встречи она вздрагивала и отшатывалась от любого прикосновения. Уэстон совершил настоящее преступление, не менее жестокое и отвратительное, чем изнасилование. Он почти убил ее.
— К черту Уэстона, — свирепо сказал он. — К черту все на свете. Мы что-нибудь придумаем.
— Нет никакого «мы», — возразила она.
Возможно, пока она не готова была это признать. Но Марк понимал, что сейчас не время обсуждать ее слова и ее настоящие чувства. Сейчас нужно было только обнимать ее, успокаивать и шептать на ухо что-нибудь ласковое. И уверять, что все будет хорошо.
