Но его жена думала сейчас о другом. Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.
— Что происходит, Годрик?
Моулдер разыскал нож, но стоял теперь, замерев на месте. Годрик взял нож из его рук и принялся неуклюже разрезать бинты, удерживающие доски на его руке.
— Мне нужно уйти.
— Позвольте мне.
Годрик кивнул и передал Мейкпису нож.
— В костюме Призрака? — прошептала Мэггс.
— Да. — Годрик не поднимал глаз на жену, сосредоточившись на действиях Мейкписа.
— Ты не можешь. — Годрик почувствовал, что Мэггс подошла ближе, а потом ее рука легла ему на плечо. — Годрик! Это сумасшествие. Ты только начал выздоравливать. Ты опять сломаешь запястье, и кто знает, сможет ли доктор снова поставить его на место. Ты останешься калекой, если тебя вообще не убьют. — Годрик услышал, как она вздохнула от отчаяния и повернулась к Мейкпису. — Почему вы заставляете его делать это?
Хозяин приюта округлил глаза.
— Я…
— Это могу сделать только я. — Годрик наконец посмотрел на жену. Мэггс не знала, что Мейкпис тоже когда-то был Призраком, но это не имело значения, потому что он поклялся своей жене никогда больше не брать в руки оружие. — Мэггс, маленьким девочкам угрожает опасность.
Мэггс закрыла глаза. Было видно, что в ее душе происходит борьба.
— Можешь мне пообещать, что сегодня ты выходишь на улицу в костюме Призрака последний раз? Что не будешь больше исчезать из дома по ночам?
Годрик наблюдал за тем, как Мейкпис разрезал последний бинт, освобождая его руку. Опухоль сошла, остались лишь ужасные лиловые кровоподтеки на месте перелома. Годрик даже не осмелился согнуть руку. Моулдер принес предварительно разрезанный на полосы старый корсет. С помощью этих полос он намеревался зафиксировать руку хозяина.
— Годрик?
— Нет. — Годрик не осмелился поднять глаз. — Я не могу обещать тебе этого.
— Тогда пообещай, что вернешься цел и невредим.
Этого Годрик тоже не мог пообещать, и Мэггс знала об этом. И все же вслух он произнес:
— Обещаю.
Дверь бесшумно открылась, а потом снова закрылась.
Мейкпис откашлялся.
— Может, мне стоило позвать драгунов…
— Уже пробовали. Нам бы потребовалось несколько часов, чтобы уговорить Тревельона — если бы это вообще удалось, — а потом еще несколько часов, чтобы поднять его подчиненных. — Годрик посмотрел на Мейкписа. — Вы готовы снова рискнуть? Ведь мастерскую опять могут перевезти в другое место, а девочек убить, чтобы не оставлять свидетелей.
Мейкпис поморщился.
— Нет.
Годрик посмотрел на свою руку как раз в тот момент, когда Моулдер завязывал последнюю тесемку, а потом попытался взмахнуть ею. Если он будет осторожен, все обойдется.
— В таком случае не поможете мне подготовиться?
— Конечно, — кивнул Мейкпис. — А потом нужно подумать, как вам выбраться из дома, не привлекая внимания драгуна, что стоит на часах.
— Он все еще здесь?
— Куда же он денется? — сухо произнес Мейкпис. — И он видел меня.
Годрик обдумывал сказанное, пока Моулдер помогал ему облачаться в костюм Призрака, а потом убрал меч в ножны и кивнул Мейкпису:
— Идемте со мной.
Годрик потушил свечи в кабинете и направился к высоким двустворчатым дверям, ведущим в сад. Он целую минуту стоял, давая глазам возможность привыкнуть к темноте, и только потом выглянул наружу. Никого. Что ж, если Тревильон оказался настолько ловок, что сумел надежно спрятаться в собственном саду Годрика, стало быть, он заслуживает быть пойманным.
Годрик осторожно распахнул двери и крадучись вышел в сад. Мейкпис словно тень следовал за ним. Он не надевал маску Призрака целых два года, но было очевидно, что своих способностей не растерял. Старое дерево зловеще вырисовывалось на фоне ночного неба, и, проходя мимо него, Годрик подумал, когда же Мэггс наконец сдастся и признает его мертвым.
Годрик усилием воли заставил себя выбросить из головы все мысли о жене. Ему необходимо было сосредоточиться на том, чтобы выжить сегодня ночью.
В дальнем углу сада возвышалась стена, отделяющая его от реки. С противоположной стороны доносился плеск воды и пахло тиной. В стене располагались древние ворота, увенчанные аркой. Годрик отворил их и мысленно поблагодарил Моулдера за то, что тот не забывал смазывать петли.
Годрик усмехнулся в темноте:
— Одно из преимуществ обладания старинным домом.
Годрик и Мейкпис стояли на верхней ступеньке грубой каменной лестницы, что вела прямо к воде. У ее подножия виднелся небольшой причал с привязанной к нему лодкой. Годрик спустился и осторожно сел в утлое суденышко. Он дождался, пока Мейкпис устроится на сиденье, а потом взял в здоровую руку весло, оттолкнулся от причала и начал уверенно грести вниз по течению.
Далеко плыть не пришлось. Вскоре они поравнялись с еще одним причалом, к которому Годрик и привязал лодку.
— Использовать подобный метод во второй раз вы не сможете, — заметил Мейкпис, когда они поднимались по ступеням. — Тревильон умен. Он наверняка поймет, каким образом вам удалось улизнуть у него из-под носа, когда до него дойдут слухи о событиях сегодняшней ночи.
— В таком случае нужно постараться сделать так, чтобы мне не пришлось использовать этот метод. — Годрик пожал плечами, а потом добавил: — По крайней мере какое-то время.
Годрик почувствовал на себе взгляд товарища, когда они шли от реки. Этот район города считался не очень богатым, но вполне респектабельным. Почти над каждой дверью висел фонарь, поэтому друзьям приходилось держаться в тени.
— Такая жизнь не подходит для женатого человека, — как бы между прочим заметил Мейкпис.
— Я женат уже два года, — ответил Годрик. Ему не хотелось сейчас вспоминать укоризненное лицо Мэггс.
— Но жили с женой порознь.
Они остановились на углу лавки сапожника, когда мимо проковылял ночной сторож. Годрик посмотрел на друга, и тот вскинул брови.
— Ваша жена приехала в Лондон недавно, ведь так?
— Да. — Годрик раздраженно покачал головой. — И что с того?
Мейкпис пожал плечами:
— Большинство из нас воспользовались бы переменами, чтобы прекратить деятельность Призрака.
— И позволить этим детям умереть от непосильного труда? Это вы предлагаете?
— Нет. Но, возможно, отряд драгун был бы в таком деле полезнее, — сухо произнес Мейкпис, — если бы мы поделились с Тревельоном информацией.
Годрик фыркнул:
— Думаете, Тревельона заинтересовала бы такая мелочь, как маленькие рабыни?
— Мне кажется, он не так неразумен, как кажется.
