Увидев хозяйку, Эпона понеслась галопом вдоль ограды, мотая головой, и заржала, стараясь привлечь внимание Грейс. Обычно ее забавляли проделки лошади. И у нее всегда находилось для нее угощение. Но оказывается, что ее преданная лошадь уже не принадлежала ей. У нее ничего не было. Больше не стоит притворяться, будто у нее есть что-то свое. Дом, жизнь, мечты. Ее сокровища, любовно собираемые по крупицам долгие годы, проведенные на чужбине, имеющие ценность лишь для нее и неразрывно связанные с ее самыми сокровенными надеждами. Ничего у нее больше нет. Диккан все у нее отнял. Он знал, что ей придется вернуться в Лондон, хотя бы ради Кейт. Он знал, что она снова заколотит крышки ящиков и уберет их подальше, потому что им нет места в его мире. Но только на этот раз у Грейс было предчувствие, что больше ей не суждено их открыть.
Она склонилась над перилами каменного моста, в честь которого было названо поместье. Ей нравилась эта старинная постройка. Нравилось смотреть, как с едва слышным журчанием проносятся под мостом воды Кеннета. Она долгие часы проводила под ивами на берегу, посреди зелени, покоя и стрекотания кузнечиков, пока тянулся безмятежный день. Но больше всего Грейс дорожила мыслью, что наконец-то после долгих лет скитальческой жизни она вернулась домой.
Самообладание оставило ее, и теперь ее переполняли печаль и боль. Она чувствовала себя потерянной, рассерженной и испуганной и знала, что дальше будет только хуже. Она сделала все возможное. Была хорошей дочерью, достойной женщиной, верным другом. Всю жизнь она откладывала мечты на потом, чтобы исполнить свой долг. Неудивительно, что она ожидала получить за все это награду, хотя бы свой дом, где ее будут ждать.
Диккан очень любезно заметил, что она ему нужна, но Грейс знала правду. Она ему совсем не нужна. Но он все равно ее не отпустит. По крайней мере сейчас. Особенно если ее подозрения подтвердятся.
Грейс положила руку на живот, и постепенно горечь ушла. Неужели все так плохо? Она ведь всегда может предпочесть собственный дом будущему, о котором никогда даже не мечтала. Не представляла его даже в помыслах. Если она никогда не думала о свадьбе, то как могла предугадать появление ребенка?
Ее снова захлестнули чувства, на этот раз ощущение сладкой боли. Ребенок. Неужели это правда? Конечно, у нее была задержка, но так случалось уже не первый раз. Всю последнюю неделю она чувствовала себя плохо и могла есть лишь суп и хлеб, потому что от всего другого ее тошнило. Бридж начала украдкой поглядывать на нее, а Радхика, у которой уже был ребенок, улыбалась.
Да, подумала Грейс. Она бы с радостью от всего отказалась, если бы Диккан подарил ей ребенка. Того, кто будет принадлежать только ей, кто будет любить ее и кому она сможет дать утешение, радость и покой. Маленькое теплое тельце в ее объятиях. Она никогда не упускала возможности обнять дочь Радхики Ручи, хотя девочке было уже семь лет и она была умнее всех в доме. Она вспомнила тот чудесный миг, когда взяла младенца на руки, крошечная ручка ухватила прядь ее волос, а маленькое сердце трепетало так близко, успокаивая ее. Она вспомнила страстное желание держать на руках своего ребенка.
Ей не стоило на это надеяться. Но, несмотря ни на что, она все же надеялась.
И в конце концов Грейс забила крышки своих бесценных ящиков, снова сложила в чемодан гвардейский мундир и отправилась в Лондон в старом скрипучем экипаже своей тетушки. «Всего неделя, — твердила она про себя. — Одна неделя, пока я снова не смогу сбежать. Отправиться на свадьбу к Оливии, чтобы ощутить поддержку друзей, пока не решу, что делать со своей жизнью». И может быть, к тому времени она будет точно знать, какой станет эта ее новая жизнь.
Грейс сделала для себя лишь одно: взяла в Лондон обезьянку — мистера Питта. Если Диккан хочет узнать, что он получил в результате их брака, пусть так и будет. За двенадцать часов, проведенных на Кларджес-стрит, вздорный черномордый лангур разбил любимый глобус Диккана, укусил слугу и забросал постель зрелыми фруктами. Грейс сказала всем слугам, что теперь это обезьяна Диккана и им стоит об этом помнить. Они ухмыльнулись между собой.
Оставив обезьяну висеть на шторах в кабинете, Грейс надела шляпку и плащ и отправилась к Кейт. Она сдержала свое обещание. За чаем она предупредила Кейт об угрозах ее семьи, связанных с картиной. И конечно, Кейт рассмеялась.
— Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной тем, что они тратят столько сил, чтобы прибрать меня к рукам. Но если картина действительно существует, — ответила Кейт, — то это, естественно, подделка. И это легко доказать.
Грейс об этом даже не подумала. Ей хотелось поскорее покончить с плохими новостями и спокойно допить чай. Но она не могла этого сделать. Во время путешествия в Лондон она приняла решение. Тайны хранить слишком опасно. Ей нужна помощь, нужно поделиться тем, что ей известно о Диккане. Она уже отправила записку Оливии и попросила ее следить за ходом расследования, касающегося «Львов». Она не станет ничего утаивать от Кейт. В любом случае та обладает острым умом и проницательностью.
— Боюсь, есть кое-что и похуже, — продолжала Грейс, отставляя чашку в сторону. — Это касается Диккана.
Должно быть, Кейт заметила обеспокоенность на лице Грейс, потому что отставила чай и спокойно откинулась на спинку стула, не выпуская руки Беа. Глядя в чашку, Грейс рассказала им про обвинения в адрес Диккана. Она знала, как они обе любили его, и должна была поведать им все, даже увиденное на Хаф-Мун-стрит. Она пыталась говорить как можно спокойнее, и в комнате воцарилось напряженное молчание.
Внезапно Беа пришла в себя.
— Чушь! — отрезала она, так энергично поставив чашку на стол, что расплескался чай.
Грейс подняла глаза и увидела, что на лицах ее друзей нет укора или гнева, а только сочувствие.
— Почему ты сразу к нам не пришла? — спросила Кейт, касаясь холодной руки Грейс.
Грейс задрожала.
— Мне велели ничего вам не рассказывать. А потом Кит сказал, что обвинение против Диккана расследуется, и велел держаться от всего этого подальше. Но я решила, что не могу так поступить.
Сжав руку Грейс, Кейт снова взяла чашку.
— Значит, человек из министерства внутренних дел называет Диккана предателем, а Брэкстон, который, насколько мне известно, имеет отношение к группе Дрейка, считает, что Диккан может быть одним из «Львов». Конечно, Беа права. Все это чушь. Да, у Диккана есть тайны. Но нелепо считать его предателем. — Она потянулась за пирожным с тмином и покачала головой. — Между прочим, поместье Диккана в таком плачевном состоянии, потому что его дядя был известным скрягой. Но тем не менее оставил Диккану кучу денег. Ты ведь его никогда об этом не спрашивала?
