Однако эта мысль не давала ей утешения. Наоборот, в сердце Катрионы поселилась ноющая боль, как будто из него по капле вытекала вся кровь.
Упавшая духом Катриона уже готова была уйти с бала, пока ее не заметила Джорджина. Но в этот момент рядом с ней появился дядя Росс. Он взял племянницу под руку и вопросительно заглянул ей в глаза:
— Дорогая моя, уж не собираешься ли ты покинуть наше общество?
— Как вы догадались? — изумилась Катриона, поднимая робкий взгляд на графа.
Дядя Росс надул щеки и горестно вздохнул:
— Точно так же смотрела на меня твоя тетя Маргарет в нашу первую ночь после свадьбы.
— Вы уверены, что готовы появиться в компании племянницы с таким скандальным прошлым? Не ляжет ли это позорным пятном на благородное имя Кинкейдов?
— Не будь глупышкой, — ответил граф, ободряюще стискивая ей руку. — Я несказанно горжусь, что со мной рядом такая яркая и прелестная племянница.
Катриона недоверчиво посмотрела на дядю, чувствуя, как слезы наворачиваются ей на глаза.
— К тому же, — добавил дядя, не скрывая улыбки, — ты слишком молода, чтобы до конца дней своих выслушивать нескончаемые жалобы Элис и время от времени выигрывать у меня в шахматы.
Теплые слова дяди придали Катрионе некоторое мужество. Когда они под руку спускались по лестнице, она горделиво подняла подбородок и продемонстрировала всем гостям бала свою лучезарную улыбку.
Опасения Катрионы подтвердились. Как только ее узнали присутствующие на балу, разговоры начали стихать, и все внимание постепенно обратилось к ней. Даже музыканты стали фальшивить, повторяя несколько раз одни и те же ноты и нарушая строй танца. Потом люди снова принялись переговариваться между собой, однако теперь голоса звучали значительно тише. Катриона обратила внимание, что некоторые из гостей подталкивали друг друга локтями и кивали в ее сторону.
Дядя Росс оставался невозмутимым, совершенно не обращая внимания на поведение остальных участников бала. Следуя за его движениями, Катриона с застывшей на лице улыбкой присоединилась к танцующим. Для мужчины такой комплекции граф, к ее удивлению, оказался хорошим танцором.
Катриона поймала взгляд Джорджины и ее мужа Стивена. Они приветливо улыбались ей, сидя в возвышающейся над театральным залом ложе, обитой алым бархатом. Затем Катриона заметила Элис, смотревшую на нее с нескрываемой злобой. Она стояла в компании красивого молодого военного с коротко подстриженными волосами и внушительными бакенбардами. Несомненно, мужчины в военной форме были по-прежнему слабостью кузины.
Когда менуэт закончился, в толпе зрителей послышались аплодисменты.
— Хочешь немного пунша? — предложил Катрионе дядя.
Она согласно кивнула, но тут же пожалела об этом. Оставленная графом, Катриона оказалась теперь одна посреди зала.
Подобно хищнику, привлеченному запахом свежего трупа, Элис поспешно выбралась из толпы и подошла к Катрионе.
— Не могу поверить своим глазам. Ты осмелилась появиться в благородном обществе после того, как своими злобными обвинениями запятнала грязью наше доброе имя, — прошипела она. — Когда Саймон был со мной, к нему не было никаких претензий.
— Он не был с тобой, — холодно бросила Катриона. — Я случайно тоже оказалась в той конюшне. Или ты уже забыла?
Гневно фыркнув, Элис тряхнула светлыми кудряшками и растворилась в толпе.
Покачав головой, Катриона с сожалением подумала о том, что брак ее двоюродной сестры и Эддингема так и не состоялся. Они составили бы хорошую пару.
Катриона оглянулась по сторонам и заметила, что дядю Росса остановил старый знакомый, известный любитель рассказывать одни и те же скучные истории при каждом удобном случае. Почувствовав на себе взгляд племянницы, дядя виновато улыбнулся ей. Однако знакомый графа уже крепко держал его за руку, не оставляя ни малейшего шанса ускользнуть и разрушая все надежды Катрионы на спасение от одиночества.
Неожиданно кто-то толкнул ее сзади. Катриона резко обернулась, полагая, что вернулась Элис с новыми колкими замечаниями. Однако оказалось, что с ней столкнулась молодая пара.
— О, простите нас, мисс, — промолвил молодой человек, быстро краснея и смущенно приглаживая модную прическу.
Его спутница хихикнула и присела в очаровательном реверансе:
— Пожалуйста, простите нас.
Они проследовали дальше, держась за руки, и стало понятно, почему парочка едва не сбила с ног Катриону. Молодые люди не сводили друг с друга глаз, полных взаимного обожания, и не замечали происходящего вокруг. Судя по их возрасту и золотому колечку, поблескивающему на пальце девушки, у этой пары также недавно была свадьба.
Что-то в облике новобрачных напомнило Катрионе день ее собственной свадьбы, когда в кузницу вбежали Джем и Бесс, промокшие до нитки, но сияющие от радости.
Катриона закрыла глаза, стараясь не поддаваться острому приступу горечи. Ей стало отчетливо понятно, что в этом обществе она чужая, как и Саймон. Более того, для них обоих теперь навечно закрыты и другие двери. Двери, за которыми в долгие ночи заснеженной зимы можно укрыться, закутавшись под одеялами в объятиях любимого человека. Двери, ведущие в дом, где звучит смех золотоволосых детишек, похожих на херувимов и озорно поблескивающих дьявольскими зелеными глазами. Двери в мир бесконечной любви.
Испытывая острое желание скрыться от любопытных глаз, следящих за каждым ее движением, Катриона повернулась и стала пробираться к арке в дальнем конце зала.
Неожиданно звуки волынки пронзили ее до самого сердца. Катриона застыла на месте и вряд ли могла бы сделать шаг, даже видя, что ей на голову падает люстра.
Мелодия старинного инструмента своей страстной торжественностью как бы раздвигала стесненное пространство зала и превращала все звучавшее здесь до сих пор в смешное и жалкое подобие музыки.
Не веря своим ушам, Катриона повернулась в сторону, откуда лились звуки, и заметила на самом верху лестницы седого старика, изо всех сил выдувавшего шотландскую мелодию на волынке. Все присутствующие замерли от изумления. Еще больше удивилась Катриона, когда двенадцать мужчин в зелено-черных шотландских килтах и пледах промаршировали по лестнице четким военным строем, горделиво расправив плечи и высоко вскинув головы. В низу лестницы они стали в две шеренги, образовав проход для того, кто должен был спуститься вслед за ними.
Старый волынщик закончил играть, и последняя ликующая нота еще долго звучала в воздухе. Несколько мгновений все присутствующие стояли в полном молчании. Затем раздались оглушительные аплодисменты. Решив, что увиденное было заранее задуманной частью вечернего представления, мужчины принялись свистеть, топать ногами и выкрикивать «грандиозная идея» и «это потрясающе».
