Чуть поодаль двое приемных детей Майкла и Грейс и дочь Куинна, Фэрли, тащили на веревках кораблики, а два черноволосых херувима Люка и Розамунды дремали в тени. Они уже очень давно не собирались вместе.
Она знала закон жизни: судьба сводит людей лишь на время, словно по какому-то капризу, а затем направляет на новые тропы. И потому она ценила такие моменты, это были праздники дружбы.
Но в этой предвечерней усталости дня уже готовились планы их разобщения.
— Уже все устроено, Сара, я сообщила слугам, — решительно сказала Эйта. — Ты и я через две недели едем в Корнуолл. О, как я мечтаю ощутить соленый вкус моря на своем лице и вкус пирога с яблоками на губах!
— Я тоже мечтаю об этом, — пробормотала Сара. — Мы провели там много дней. Вы так добры, что пригласили меня.
Люк хмыкнул:
— Это вас мы должны благодарить. Моя бабушка отнюдь не подарок.
— Я подозреваю, — вступил в разговор Роуленд, — что моя жена этой зимой собирается предложить поездку в Корнуолл.
Джорджина сидела рядом с Роулендом, а Куинн поддерживал ее за спину. Она явно получала удовольствие от возможности лучше познакомиться с мужем Элизабет. Джорджина пошевелилась, ребенок открыл глаза и выразил свое неудовольствие, разразившись отчаянным криком. Джорджина подалась вперед и протянула ребенка Роуленду, которому ничего не оставалось, как взять малыша на руки.
— У меня устали руки, мистер Мэннинг. Ой, Куинн, я думаю, — она понизила голос, — нам нужна чистая пеленка.
Элизабет смотрела на удивленное лицо Роуленда, который разглядывал крохотного младенца, держа его на вытянутых руках. Затем он медленно прижал его к груди и стал покачивать. Он пригладил пальцем наморщенные бровки малыша, и тот сразу же перестал плакать.
Ее это не удивило. Разве она не видела, как любая лошадь в конюшне реагировала на его прикосновения и команды? Но смотреть на Роуленда с малышом на руках…
Пока Куинн занимался поисками пеленки, Джорджина тайком улыбнулась Элизабет. Очевидно, она одобряла Роуленда. И даже очень.
— Эйта!
— Да, моя дорогая Джорджина?
— Куинн, Фэрли и я последуем за вами через месяц, как только врачи разрешат поехать. Мои родители и брат мечтают увидеть маленького Джона Мэтью, я тоже скучаю по нашему дому в Корнуолле даже сильнее, чем могу выразить это.
Элизабет заметила в глазах Эйты следы грусти и изменила направление беседы:
— Розамунда, не могу выразить, насколько счастлива я провести этот день с тобой, Грейс и Джорджиной. — Элиза перевела взгляд на последнюю. — Я так скучала по тебе. У меня такое впечатление, что я не видела тебя целое лето.
Розамунда засмеялась, и ее черные кудри блеснули на послеполуденном солнце.
— Я думаю, что говорю от имени всех нас, заявляя, что ты очень смешна. Винить можно только наших дорогих детей за то, что они прервали нашу добрую дружбу. Но, — она вскинула тонкую бровь, — я предсказываю, что ты все это скоро поймешь. Мистер Мэннинг, я должна лично поблагодарить вас за спасение нашей дорогой Элизабет, поскольку раньше у меня не было такой возможности.
Роуленд передал ребенка Джорджины в заботливые руки отца.
— Нет необходимости благодарить меня. Но если вы хотите, то лучше окажите мне услугу…
— Не оказывай ему никаких услуг, Розамунда, — мрачно сказал Люк. — Он еще не исправился.
Роуленд хмыкнул:
— Все еще сбит с толку свадебным подарком бабушки, Хелстон?
— Весперс не была свадебным подарком, — возразил герцог.
— В самом деле? А что же это было? — Роуленд снял ниточку с одежды герцога.
— Одолжение.
Роуленд кивнул:
— Я понимаю — как свадебное кольцо.
— Мое кольцо? — Элизабет выстрелила в него взглядом.
— Нет, — сказал Люк. — Вовсе не так, как кольцо Грейс. Тут были просто деньги. Весперс — это…
— Почему он говорит, что мое кольцо принадлежит Грейс? — перебила его Элизабет.
— Не слушай его, дорогая, — с дьявольской улыбкой ответил Роуленд. — Это мужской разговор о радостях дарения среди благородных. Нет нужды…
— Ну, если вы собираетесь исключить леди, мы займемся своими делами. Розамунда, не хотела бы ты совершить заезд вокруг замечательной беговой дорожки?
— Боюсь, что у нее не будет времени, — проворчал Люк.
— В самом деле? — спросила Розамунда, и в ее глазах заиграли смешинки. — А почему, любовь моя?
— Мы поднимаем паруса.
Полдюжины голосов внезапно обрушили град вопросов на полного таинственности герцога. Он поднял руку.
— Я уже давно обещал своей невесте длительное путешествие под парусом. Сейчас, когда все вопросы разрешились, а старина Бони находится на Эльбе, мы отправимся…
— Куда? — Аквамариновые глаза Розамунды сверкнули, когда она возбужденно перебила мужа.
— Куда душа пожелает, — ответил он. — Как только исчезнут эти несчастные вдовы в каждом порту.
— Париж! — восторженно воскликнула Розамунда. — А потом Вест-Индия. И Вена. Вероятно…
Люк обхватил голову руками.
— Я беру уроки навигации, и первым делом будет прокладывание прямого курса.
Элизабет снова перевела взгляд на Эйту, и все вдруг поняли, почему вдовствующая герцогиня чувствовала себя неловко. Ну конечно.
Мистер Браун.
Он был в Шотландии. И вдовствующая герцогиня распростилась с надеждой на его возвращение.
Размышления Элизабет прервал мальчишеский крик, и она, полуобернувшись, увидела, как сын Майкла прыгает на одной ноге, а две девочки смеются.
Сара вскочила раньше, чем Майкл успел оторвать руки от талии Грейс.
— Нет, оставайся где находишься.
Майкл хмыкнул:
— Ладно, Сара. Вы, в конце концов, мастер по изготовлению бумажных корабликов, и я думаю, что Джеймс с большим удовольствием примет помощь от вас, чем от меня.
Пока Сара находилась на некотором расстоянии от них, Грейс любовно посмотрела на Майкла и сказала:
— Я попрошу Сару до нашего возвращения в Йоркшир научить меня этому искусству, любовь моя. Джеймс и Лара наверняка потопят тысячу корабликов в нашем пруду, и что тогда делать?
Они все любили Элизу, и она любила их. И она знала, что, сколько бы миль их не разделяло, они навсегда будут связаны узами дружбы. Она потянулась к руке Роуленда, продолжая наблюдать за Сарой — женщиной, которую она любила больше всех других замечательных и верных друзей.
Сара проворно подбежала к группке смеющихся детей. Она собиралась сделать еще один кораблик для Джеймса.
Это позволило ей отвлечься. Ей не хотелось ехать в Корнуолл, не хотелось въезжать в пустое, незнакомое жилье на севере Озерного края, но и — увы! — не хотелось оставаться в Лондоне.
